Страсти-мордасти или как правильно не понимать окружающих

Маленькое предисловие

Давно я хотел поговорить об этом, но когда же и не поговорить, как не в Рождественский пост?

Христианство и язычество, искусство и эротика, в какой пропорции допускается в христианстве эротические мотивы, как отделить зерна от плевел, искусство от проповеди, от порнографии и надо ли отделять, что можно, а что нельзя в христианской живописи, скульптуре или вообще имеет ли право на существование понятие искусство вне христианской этики и т.д.? - все эти вопросы задаю себе, когда вижу в фб или еще где-нибудь посты, словно строгий окрик.

Я никогда не ввязываюсь в напрасные разговоры и выяснения отношений. Смотрю на человека, у которого в ленте довольно внушительный видеоряд: иконы, лики святых и елейные рассуждения на тему, молитвы и поклоны и т.д.

Или вот придешь в церковь, а тебя сразу строгая бабулька начинает "лечить", как правильно надо класть поклоны, писать поминальные записочки, как молиться, исповедоваться, можно или нельзя шептаться и так далее. И ладно бы с добром, а то все больше сердито или злобно.

Интересно, а не игра ли все это? Не, как сказал мой друг, Сергей Бычков, обрядоверие, притворство, не кабала ли святош, которые имеют некую лицензию на исповедование христианских ценностей? И все, кто не соответствуют этим представлениям, пустобрехи или прелюбодеи?

Что самое интересное, такие же страсти, если не более, обуревали людей и 500 лет тому назад. И не только у нас!

Творения Микеланджело более всех подвергаются нападкам. В свое время не повезло знаменитой скульптуре Пьета в Ватикане. В 1972 году на нее набросился австралийский геолог венгерского происхождения Ласло Тот с криком: "Я – Микеланджело!" (по другой из версий: "Я – Христос"). Прежде чем квази-Микеланджело скрутили, он успел отбить Божьей Матери нос. Христос не пострадал.

Охрану памятников искусства Возрождения усилили, но это все равно не помогло. Очередное покушение на шедевр мастера состоялось в 1991 году. И опять сумасшедший с молотком, отколовший от статуи несколько кусков мрамора у пальцев левой ноги. Весьма возможно, это была месть темных сил в лице Голиафа.

По преданию Голиаф – гигант, филистимлянский воин, потомок великанов-Рефаимов в Ветхом Завете. Этакое олицетворение сил зла.

Зло не дремлет. Хотя на самом деле работы Микеланджело всегда были окружены атмосферой тайны, мистики и скандала.

Так фрески "Страшного суда" в Сикстинской Капелле показались Папе Павлу III чересчур раздетыми. А ежели учесть, что живопись маэстро носит на себе явный скульптурный отпечаток, то понтифика вполне можно понять: с потолка на человека, который в Капеллу приходил не как в музей, а на мессу, просто-таки обрушивается поток телесности. Натурализм более чем явный!

Сейчас бы наверняка строптивый флорентиец угодил бы под закон о пропаганде порнографии. Хотя справедливости ради стоит сказать, что Микеланджело далеко до фресок Джулио Романо!

Но вернемся во Флоренцию на пятьсот лет назад, во времена Донателло. Казалось бы, после Давида Донателло трудно себе вообразить что-то более прекрасное. Но его Давид после боя с Голиафом получился женщиной, в крайнем случае - андрогином. Во всяком случае его прекраснозадая пятая точка - не мужская.

И все же Микеланджело решился: скульптура была заказана мастеру в 1501 году гильдией торговцев шерстью, он работал над ней 2 года. И его мраморный Давид перед боем с Голиафом из цельного куска каррарского мрамора впервые предстал очам изумлённой флорентийской публики на площади Синьории 8 сентября 1504 года!

И еще одна загадка: перевозкой гигантской статуи на место, выбранное ее создателем, руководил Леонардо да Винчи! Почему именно он? Леонардо – соперник и заклятый недоброжелатель Микеланджело!

Глыба, почти сорок лет пролежавшая во внутреннем дворе Флорентийского собора, превратилась в шедевр. Но, даже завершив скульптуру, он еще несколько месяцев занимался обработкой и полировкой мрамора, прежде чем его Давид - мужественный, а не бабо-образный - вышел в люди.

Так было и с Пьетой. Уже после того, как ее милостиво приняла высокая комиссия во главе с Папой, маэстро долго не мог успокоиться, и шлифовал мрамор!

Кроме того, существует несколько копий этой скульптуры, которые хитроумный гений продал тем, кто хорошо ему заплатил.

После открытия статуя Давида провела около трех столетий под открытым небом на площади Синьории. XIX век нанес памятнику еще больший урон. Словом, в 1910 году Давид прошествовал в главный холл Академии художеств. А его место на площади Синьории заняла копия.

Давид Микеланджело – самый героический образ не только в искусстве Возрождения, но, возможно, и во всей истории мирового искусства, однако спор о его местонахождении начался еще до того, как резец последний раз коснулся куска мрамора.

Давид для флорентийцев стал символом свободы, напоминанием правителям, "сколь они должны быть мужественны и справедливы", как писал Вазари. Титанизм героя, его совершенная красота одухотворены грозной силой духа, огненным, устрашающим темпераментом, который итальянцы определили понятием "террибилита".

Но символ двоякий. Свобода и героизм у каждого свои. У попов одни. И поэтому поначалу его хотели установить возле Флорентийского собора. Но потом, после того, как художники Флоренции во главе с Боттичелли чуть было не устроили по этому вопросу свару, Давид занял свое место у Административного здания. Гражданская доблесть взяла верх над клерикализмом.

А мне кажется, что искусство, прекрасное не противоречит христианским ценностям. Это что-то неразрывное или цельное, как мироздание.

Космос един и не делим, а все остальное больное воображение тех, кому по какой-то причине, личной или общественной, не дает покоя чужой талант.

Букашка всегда думает, что величие Давида лишь в габаритах.

А вы что думаете?