Если поэзия, по определению Ахматовой, порой и возникает из сора, не ведая стыда, то, по всей вероятности, и поэты, хотя бы отчасти, должны разделить участь поэзии. Судьба Жан-Никола-Артюра Рембо – яркое тому доказательство. Начать хотя бы с того, что причиной брака его матери, Витали Кюиф, девушки из зажиточной крестьянской семьи и кадрового пехотного офицера, Фредерика Рембо, явилось простое человеческое тщеславие и корысть. Офицер, видимо, таким образом стремился пополнить свой опустевший кошелек. А его избранница вышла за него и вовсе “для фасона”. В итоге появившийся 20 октября 1854 года в захолустном провинциальном городке Шарлевиле мальчик, а так же две его сестры и брат, росли без отца. И с ранних лет за его воспитание взялась обиженная богом и людьми матушка. Витали Кюиф была некрасива, деспотичная и сварливая женщина, всеми силами старавшаяся привить своим детям понятия и привычки буржуазной среды и не имеющая достаточных средств для осуществления своих намерений. Что, конечно, не могло не отразиться на характере будущего поэта. Гнетущая атмосфера дома сделала из мальчика мизантропа, весьма раздражительного, замкнутого и угрюмого. Хотя внешне он был весьма благополучен. Хорошо и прилежно учился, ходил в церковь. И никто из окружающих его людей не знал, что зреет, в душе этого упрямого подростка 15-и лет.
А там вовсю бродила поэзия, зрели поэтические образы, сперва скалькированные им со стихов великих парнасцев. Эти-то первые поэтические опыты впервые и увидели свет в журналах в 1870 году. И с тех пор, за исключением стихотворения “Вороны”, напечатанного в 1872 году, до конца поэтической жизни Рембо его стихотворения ни разу не появлялись в печати. Правда, он издал свое “завещание” – “Одно лето в аду”, но ни один экземпляр этой книги не был продан!
Слава к Рембо пришла четыре года спустя, когда ему исполнилось 19 лет (многие начинают в этом возрасте или даже еще позже), когда слава и стихи ему уже были не нужны. Жизнь с 15 до 19 лет словно специально спрессовала для него такое количество событий, ярких, трагических и комических картин: революция, коммуна и смерть, что живая человеческая и восприимчивая ко всему яркому душа ребенка не могла на них не откликнуться. Именно в этот момент юный Рембо перестает быть добропорядочным и послушным ребенком и его увлекает стихия уличной толпы, пряные и сочные краски окружающего мира, картины бедности и убогости. И вот прежняя, благополучная, жизнь разбита вдребезги. Из ее потрескавшегося зеркала на поэта смотрит новая реальность. Странная, страстная и насыщенная, полная противоположность домашнему укладу. Все, что хоть немного напоминает ему прежнюю жизнь, непорочность, церковь, Бог, отменено, запреты сняты:
Омыл слезливый гидролат
Небес капусту,
Деревьев почки ваш наряд
Слюнявит густо,
Луна свой выкатила глаз
На миг короткий.
Ну, что же вы! Пускайтесь в пляс,
Мои уродки!
Рембо не единожды убегает из дому. Его возвращают. Но неведомая сила, питательными соками которой явились книги о путешествиях и приключениях, его тянет обратно. Он бредит скитаниями. В его жилах течет прометеев огонь протеста. И он из домашнего причесанного мальчика с ясным взором становится вихрастым уличным ясновидцем. Тем более, и его учителя, парнасцы, Верлен, “настоящий поэт” – все ясновидцы. Вот из всего этого жизненного и около-научного хаоса и хлама и черпает свое вдохновение муза поэта.
Что же случилось потом? Об этом идут нескончаемые споры и по сей день. Одни говорят, что после поражения парижской коммуны поэт захотел уйти из жизни и весь последующий, не поэтический период его деятельности – это затянувшееся самоубийство. Другие говорят о том, что вдохновение его иссякло. Он становится негоциантом и даже работорговцем. Кстати сказать, в больничной книге в момент кончины Рембо кто-то сделал такую надпись: “10 ноября 1891 года в возрасте 37 лет скончался негоциант Рембо”.
По иронии судьбы останки Рембо были отправлены на баке уходящего на Восток фрегата с выставленной из гроба и указующей путь в Эфиопию десницей. Смерть его увенчала поэтический образ, рожденный пенным струями “Пьяного корабля”:
Я знаю рвущееся небо, и глубины,
И смерчи, и бурун, я знаю ночи тьму,
И зори трепетнее стаи голубиной,
И то, что не дано увидеть никому…
4 года для поэта - огромный срок. Лермонтову хватило и трех. А кому-то не хватает и всей жизни. Список наград и премий, шорт-листы, лонг-листы, книги, которые никто кроме самого лауреата не читает, но это уже другая история, к великому Рембо (не путать с Рэмбо) не имеющая никакого отношения.
Comments