Восточно-европейская овчарка чепрачного окраса, кобель по кличке Ксанф, возраста тринадцати лет отроду, находилась на своём уютном месте. Это было не место ссылки в каком-то дальнем закутке, а настоящий наблюдательный пункт. И он располагался в прихожей, недалеко от входной двери их большой квартиры. Отсюда Ксанф мог обозревать всё жилище, что он и любил делать, особенно по вечерам, когда все домочадцы, после трудового дня собирались дома.
Будний день, как всегда, сулил ему только скуку. У младшего члена семьи в настоящий период проходила ответственная зимняя сессия и он, студент-третьекурсник, можно сказать, всё время проводил за учебниками, серьёзно готовясь к очередному экзамену. От нечего делать Ксанф расслабленно лежал в излюбленной позе — на животе с полузакрытыми глазами, положив седую мордочку на вытянутые передние лапы. Матрас был мягок, простынь чиста. Как он хорошо помнил, на протяжении шести лет её меняли один раз в неделю. В семье его не просто очень любили, а боготворили. На это имелись свои веские основания. И об этом Ксанф хорошо знал.
Сегодняшняя погода ему совершенно не нравилась. На улице стоял настоящий зимний мороз — не менее двадцати градусов. Это было бы ещё терпимо, но вот сильный холодный неприятный ветер безжалостно задувал в ушные раковины, а затем проникал в самые глубины незащищённых слуховых проходов. Собаке казалось, что это не колючий северный вихрь дует с каким-то особым злым завыванием, а острые свёрла двух дрелей одновременно вгрызаются в чувствительные слуховые перепонки. Стоячие уши этому способствовали. А их закладывание спасительного эффекта не оказывало. Только поэтому Ксанф впервые за тринадцать лет всей прожитой жизни пожалел, что он не спаниель с висячими ушами.
Из-за непогоды прогулка у него оказалась недолгой. Но всё равно за это короткое время Ксанф успел сделать все физиологические отправления и с облегчением, поджимая поочередно замерзающие лапы и непрерывно тряся ушами, резво потянул домой.
В прихожей стоял заранее приготовленный таз с тёплой мыльной водой. Мытьё лап после прогулок пёс обожал. Соль, которую дворники щедро разбрасывали у подъезда дома и которая могла разъедать кожу межпальцевых пространств всех четырёх конечностей, а в дальнейшем вызвать воспаление, смывалась мгновенно. А вытирание вымытых лап мягким сухим полотенцем служило верным признаком окончания гигиенической процедуры. В результате никаких трещин на подушечках, экзем, хромоты и дерматитов.
С удовольствием выполнив эту весьма важную исключительно для всех городских собак процедуру, Ксанф лёгкой трусцой устремился на кухню к своей миске — полной тёплой геркулесовой каши с обильно нарезанными кусочками сырого мяса. Буквально за минуту опустошив миску и запив съеденную еду водой, Ксанф позволил выполнить над собой ещё одну нужную манипуляцию. На этот раз она касалась вытирания мордочки влажной салфеткой. Пёс знал, что это необходимо для того, чтобы на коже вокруг пасти не появлялось раздражение и не образовывались мелкие красные, неприятно зудящие прыщики. И ещё, чтобы в этих местах не выпадала шерсть и не образовывались некрасивые проплешины. Только теперь, после всего этого можно было позволить со счастливым вздохом и со всего маха плюхнуться в постель и вытянуться во всю длину своего тела, совершенно не опасаясь, что на локтях возникнут некрасиво выглядящие мозоли-наминки или, того хуже, разовьётся бурсит локтевых суставов. Мягкий, но в то же время упругий матрас служил профилактикой часто встречающихся у крупных пород собак подобных недугов.
Как уже было отмечено, Ксанф неподвижно лежал на своей постели, неплотно прикрыв веки. При этом он не спал и даже не дремал. Пожилая собака, выгулявшись и сытно поев, непонятно почему предалась воспоминаниям и размышлениям о прожитом, старательно вычленяя из памяти первый год своей жизни и взросления в семье молодого собаковода. Она непроизвольно и с трепетом постепенно воспроизводила дальнейшие жизненные ситуации, в которых являлась непосредственным участником. И совершенно необъяснимо у неё в голове вырисовывались реалистические картины происходящего с её хозяином при их расставании, которые она по естественным причинам наблюдать не могла, но мозг высокоорганизованного животного их не только интуитивно уловил, но и навсегда запечатлел в памяти.
Похожее состояние, когда в седой голове непроизвольно возникает и медленно проплывает ретроспективная картина прожитой жизни, нередко наблюдается и у людей, проживших долгую-долгую жизнь. Особенно часто это происходит в плохую погоду при магнитных бурях с резкими колебаниями атмосферного давления. И что удивительно? Возрастной склероз этому не помеха. Интересно отметить ещё одно интересное свойство старческой памяти: индивидуум, который порой не сможет точно ответить на вопрос, что он ел сегодня на завтрак или на обед, способен достоверно и подробно рассказать в эмоциональных красках, как происходила его первая любовная встреча. Такова неразгаданная тайна нейрофизиологии человеческого мозга. Собаки в этом случае не исключение. Однако вернёмся к Ксанфу.
*
Ксанфа родила многоплодная сука-первородка. Ночью, всего за один час, при хорошей родовой деятельности и без всякого родовспоможения на свет появилось пять его сестёр и три брата. Он был средним. Роды завершились без осложнений для матери и приплода. Пуповины были вовремя матерью перекусаны на нужном расстоянии от брюшка. А через некоторое время после рождения, когда все новорождённые были мамочкой тщательно вылизаны, у них прорезался аппетит. Словно по команде громко запищав, щенята дружно прильнули к материнским соскам и громко зачмокали. Им даже не пришлось надавливать лапкой на бугорок грудной железы, чтобы усилить отделение молока. Оно, можно сказать, само струйкой лилось в их беззубые ротики.
На счастье голодных младенцев, молока во всех молочных железах было предостаточно. Оно было жирным и аппетитно пахло. Малышам его вполне хватало. Драться за место у молочного соска, как это нередко наблюдается в помётах собак, беззубикам совсем не требовалось.
На одиннадцатый-двенадцатый день у всех щенят открылись глаза. А к трём неделям Ксанф, его братья и сёстры обзавелись молочными клыками и резцами. Жизнь у малышей стала намного веселее. Игры друг с дружкой с лёгким покусыванием, трёхразовое поедание промолотого мясного прикорма, крепкий сон и опять боевые схватки, сопровождаемые «страшным» рыком, и тёплое материнское молоко способствовали быстрому росту, крепкому здоровью и гармоничному физическому развитию маленьких овчарок — будущих служебных собак…
Почему Ксанфу дали такую необычную кличку, пёс достоверно не знал, но мог предположить. Скорее всего, это произошло потому, что их заводчица — дама средних лет — работала в должности доцента на историческом факультете МГУ имени М. В. Ломоносова. Во время лекций она, словно опытная актриса, находящаяся на сцене университетского студенческого театра, своим умением рассказывать сразу завладевала вниманием молодёжи и переносила их в древние века, да так искусно, что студенты ощущали себя действующими лицами древнегреческих мифов и легенд. Лекции всегда проходили при полной аудитории. Никто из студентов не только не опаздывал, а приходили заранее — за десять-пятнадцать минут до звонка, чтобы занять передние места, поближе к лектору. При этом студенты даже не догадывались, что каждой такой захватывающей лекции предшествовала серьёзная домашняя репетиция. Об этом знали только близкие дамы, да многочисленное овчарочье семейство, которые и были первыми слушателями…
Так, согласно мифологии, Ксанфом звали коня Гектора — главного героя Троянской войны. По свидетельству Гомера, Ксанф был не просто бессмертным конём, а конём говорящим. Кроме того, Ксанфом звали Беотийского царя, но это, наверное, к восточно-европейской овчарке совершенно не относится. А вот то, что в честь Ксанфа — сильного, отважного и бесстрашного троянского воина, которого смог одолеть в тяжелейшей схватке лишь фракийский царь Диомед, — был назван щенок — смелый, крепкий, без устали, сражающейся на протяжении длительного времени бодрствования со своими совсем не хилыми братьями и сёстрами, — это вполне вероятно.
В месячном возрасте, как и было положено, всех щенят разобрали новые владельцы. Этой участи не избежал и Ксанф. Правда, он немного задержался в доме заводчицы. Опытные любители собак раскупили самых лучших, а он в их число, по непонятной ему причине, не попал. Школьнику-девятикласснику по имени Анатолий выбирать было не из кого, да он к этому и не стремился. С радостью отдал деньги за последнего толстопузого щенка тёмно-серого цвета, который с повизгиванием бросился к вошедшему и принялся лизать ему руки. Анатолию даже показалось, что таким образом щенок просил юношу не отказываться от него.
В московской средней школе, где он учился, на должном уровне велась воспитательно-патриотическая работа. Под эгидой Добровольного общества содействия армии, авиации и флоту, сокращенно ДОСААФ СССР, работали бесплатные секции: «Ворошиловский стрелок», «Юный моряк», «Авиамоделирование» и, конечно же, «Юный собаковод». Азы кинологии школьникам преподавали специалисты из клуба служебного собаководства ДОСААФ. Именно они, опытные знатоки детских душ, когда у многих так называемых юных собаководов ещё не было своей породистой собаки, но была тайная мечта ею обзавестись, приглашали их в кинотеатр на демонстрацию художественного фильма «Джульбарс».
После просмотра кинофильма, когда подростки были заворожены и восхищены служебными качествами пограничной собаки-овчарки по кличке Джульбарс, которая храбро и бесстрашно вступала в схватку с многочисленными до зубов вооружёнными нарушителями государственной границы, спецы ненавязчиво говорили ребятам, что было бы очень патриотично приобрести щенка овчарки через «Клуб служебного собаководства», хорошо вырастить её, правильно воспитать, пройти с ней под их руководством на специальной площадке курс общей дрессировки, после чего передать молодую собаку для службы на погранзаставу или в милицию. При этом взрослые заверяли ребят, что пограничники с удовольствием сообщают их прежним владельцам, как проходит служба у их четвероногих питомцев и даже высылают фотографии. С милицией обстояло всё гораздо проще. Если собака будет работать в Москве на Петровке 38 или в районном отделении милиции, то её даже можно будет навещать, убедительно вещали они. Подобная иллюзорная картина покорила многих шестнадцатилетних школьников. Анатолия в том числе.
Цена породистого щенка с хорошей родословной оказалась значительной. Накопленных денег за счёт несъеденных школьных завтраков не хватало. Спасибо родителям — нужную сумму добавили, как говорится, без лишних разговоров о дороговизне собаки и какого-либо осуждения его дальнейшего намерения…
Недолгая поездка на автобусе за пазухой на новое место жительства Ксанфу понравилась. Ещё больше Ксанф оценил искреннюю доброту и ласку. Щенка овчарки обмануть трудно. Человеческую фальшь животное быстро распознаёт. Пёс сразу понял, что в доме, куда его привезли, все домочадцы его искренне любят. Ксанф отвечал им тем же. Но, как это заведено в дикой природе, щенок из всех членов семьи-стаи должен был выбрать вожака. И он безошибочно сделал свой выбор. Естественно, вожаком или его хозяином стал Анатолий.
Ксанф хорошо помнил, как хозяин с ним гулял по три часа в день. В любую погоду. И не просто гулял, предоставляя щенка самому себе. Каждодневные физические нагрузки — бег по пересечённой местности, в тёплую погоду купание в Москве-реке в Серебряном бору, зимой — прогулки в лесопарке по глубокому снегу. И конечно же, сытное питание с вкусным свежим сырым мясом, сдобренным минеральной подкормкой. А ещё ежедневная учёба или дрессировка на тренировочной площадке. Хождение по буму, подъём по лестнице на вышку, прыжки через барьер и так далее. Одним словом, курс общего послушания или общей дрессировки он полностью прошёл. Экзамен инструктору им был сдан на отлично.
На первом выставочном выводке молодняка в шестимесячном возрасте Ксанф получил высшую оценку. Он был отмечен как отлично и образцово выращенная собака. В выданном его хозяину дипломе так и указывалось. А в десятимесячном возрасте, уже на городской выставке, Ксанф по экстерьеру занял в своей младшей возрастной группе первое место и получил малую золотую медаль. Его же хозяину известные на весь Советский Союз знаменитые эксперты-кинологи Мазовер Александр Павлович и Юдифь Шар вручили ценный приз — мечту многих ребят того времени фотоаппарат «Смена».
Юный собаковод возвратился домой счастливый. Тяжёлый ежедневный труд не пропал даром. Родителям Анатолия также было приятно, что их питомец не только послушен, умён, смел и силен, но к тому же по-настоящему красив и статен. Но ещё родители были горды за решение сына не продавать своего друга за очень большие деньги некому «любителю собак», который, не дождавшись, когда все собаководы покинут ринг, подошёл к Анатолию и, достав из кармана брюк пачку купюр, сделал юноше, как он считал, умопомрачительное коммерческое предложение. Отец не успел подойти к сыну узнать, в чём дело, как раскрасневшийся от неудачи и смущения «толстопузый» директор продовольственного магазина спешно ретировался и мгновенно растворился в толпе зрителей. Как поведал Анатолий родителям, он сразу отверг торгаша с соблазнительным кушем мгновенно пришедшей на ум фразой:
— Друзей я не продаю. Так меня воспитали родители, к торговле и общепиту не имеющие никакого отношения…
Время летит быстро и незаметно. Ксанфу исполнился год. Анатолий, как ему не было больно, утром позвонил в Клуб служебного собаководства и сообщил, что готов подарить свою собаку милиции, но с одним условием — чтобы она работала в Москве, а именно, на Петровке 38.
На следующий день у его дома стояла легковая милицейская машина с горизонтально расположенной красной полосой вдоль кузова, на которой красовалась надпись белыми буквами: «МИЛИЦИЯ». Москвичи подобные машины называли «раковая шейка». Милиционеры попросили Анатолия надеть на собаку намордник и вывести её на улицу.
Ксанф сразу поразил милицейских кинологов своим экстерьером. На смело приблизившегося подполковника пёс злобно зарычал. Шерсть на загривке и на хребте поднялась дыбом. Хвост от возбуждения приподнялся, но в «баранку», как у метисов, не закрутился.
— Недоверчив и в меру злобен, а какой красавец, — отступая назад, произнёс с восхищением начальник кинологической службы Главного управления внутренних дел Исполкома Моссовета. И тут же добавил, обратившись к Анатолию: — Дайте ему запрещающую команду. Посмотрим, как он её выполнит.
Услышав от хозяина знакомое «Фу!», отданную строгим голосом, Ксанф вмиг успокоился. Шерсть на загривке и спине опустилась. Рык прекратился. Последующую команду «Сидеть!» собака выполнила также беспрекословно, расположившись строго у левой ноги хозяина. Однако настороженного взгляда от чужаков служебный пёс не отводил, внимательно следя за каждым их движением.
— Анатолий! Будьте так добры, не снимая намордника, покажите нам её зубы, — попросил полноватый милиционер с майорскими погонами.
Увидев белоснежные зубы с ещё не сточенными от возраста зубчиками и мощные острые клыки, смыкающиеся в чётком ножницеобразном прикусе, тут же сделал свой вывод:
— По прекрасному экстерьеру и правильному прикусу узнаю линию его легендарного прапрапрадедушки Ингула.
— Не собака, а мечта! Ум, красота и сила… На границе у нас таких красавцев не было, — с сожалением добавил младший лейтенант каким-то особенным добрым тоном в голосе, который выдавал в нём большого знатока овчарок и профессионала-кинолога.
— Вам, товарищ Васильков, и придётся с ним работать, — обратился к нему подполковник. Затем, повернувшись к Анатолию, тихо спросил: — Сынок! А не жалко тебе с такой собакой расставаться?
— Жалко, очень жалко — честно ответил юноша. И с трудом сдерживая накатившиеся слёзы продолжил: — Меня в клубе заверили, что вы разрешите мне его иногда навещать.
— Так точно! И родителям твоим тоже. С ними я уже переговорил по телефону, — подтвердил подполковник.
На следующий день за собакой приехала «раковая шейка». На этот раз это была не легковая машина «Волга», а газик. Сопровождающим оказался младший лейтенант Васильков по имени Василий. По дороге на Петровку он поведал Анатолию, что три года служил кинологом на границе в чине старшего сержанта и у него была собака — восточно-европейская овчарка. Умный хороший кобель, но без такой богатой родословной. Демобилизовавшись, решил продолжить работу в милиции и непременно кинологом. На Петровке его приходу обрадовались. Подобные специалисты, особенно отслужившие в погранвойсках, ценились органами внутренних дел высоко. Милиция была заинтересована в таких профессиональных молодых кадрах. Василию сразу присвоили офицерское звание младшего лейтенанта. Но вот со служебной собакой вышла осечка. Свободных животных не оказалось. Все уже были распределены и закреплены за своими инструкторами-проводниками. Звонок Анатолия с предложением передать собаку милиции оказался как нельзя для него кстати.
Беседуя с Василием, как понял Анатолий, человеком большой души, неподдельно любящего собак, он понемножку успокаивался. Душа переставала разрываться от мысли, что его любимый Ксанф теперь будет жить не с ним. И по утрам, одновременно со звоном будильника, он не будет ощущать на своей щеке его бархатный тёплый язык. А по возвращению домой из школы никто не будет на него неистово прыгать, класть лапы на плечи и лизать непременно в губы…
Распрощавшись с Ксанфом и поцеловав его в мягкую мордочку Анатолий тихо брёл по Петровке в направлении улицы Горького, чтобы там сесть на троллейбус и ехать в опустевший дом. А по его щекам, не познавшим ещё мыльной пены и острого лезвия бритвы, словно у девчонки-плаксы, непроизвольно лились слёзы, его терзала мысль — правильно ли он поступил, отдав Ксанфа в милицию?
При первом посещении Ксанфа на Петровке Анатолий воочию убедился, что его собаке живётся хорошо. Василий её любит и заботится о ней. Несмотря на начавшуюся сезонную линьку шерсть собаки была хорошо вычесана. В ушах никакой грязи и серы. Полный порядок. Но с появлением в вольере Василия в собачьих глазах Анатолий сразу уловил некоторую растерянность и боль. Стало ясно — Ксанф горячо любит его, но уже проникся к своему инструктору. Вывод напросился сам собой. Сердце собаки ему разрывать не следует. Как Анатолию было не печально решиться в этом деле на свой последний шаг, но его следовало безотлагательно сделать. Он мудро рассудил — Ксанфа своими посещениями больше не терзать. Тем более что Василий дал ему номер домашнего телефона и назвал адрес своего места жительства. Информацию о жизни и службе своего питомца Анатолий в дальнейшем надеялся получать непосредственно от Василия, тем самым щадя душу любимой собаки…
*
Свой первый выезд в составе дежурной оперативной бригады Ксанф помнил хорошо. Дело было летом. Звонившая на «02» женщина сбивчиво сообщила оператору, что в районе метро «Сокол», на Песчаной улице у дома номер 31, во время прогулки неизвестным лицом был похищен её пятилетний сын.
Ксанф к этому времени к уже пройденным курсам дрессировки по общему послушанию и защитно-караульной службы получил розыскное образование, став собакой-ищейкой. Безошибочно, то есть на отлично, проводил выборку вещей, поиск неизвестных лиц по следу или оставленному ими предмету. Четвероногий профессионал широкого профиля, да и только!
По приезде на место происшествия оперативникам без особого труда удалось выяснить, что ребёнка никто не похищал. Дело обстояло намного проще, но в то же время слишком сложно и рискованно в решении. Это касалось жизни «пропавшего» ребёнка.
Обстоятельства «похищения» оказались банальными. Мать ребёнка встретила свою приятельницу, которую давно не видела и разговорилась с ней о житье-бытье. За болтовнёй на некоторое время она выпустила сына из виду. Смышлёный мальчуган от скуки принялся сам себя развлекать. Когда ему не удалось поймать стрекозу, неподвижно сидящую на рядом лежащей новой газовой трубе, видимо предназначенной для замены старой, он, не зная, чем заняться, погрузив в неё голову, стал кричать: «Э… Э… Э… Э…»
Эхо из трубы тут же ему отвечало: «Э… Э… Э… Э…» Но вскоре это занятие мальчугану надоело, а мама, совершенно забыв про сыночка, повернувшись к нему спиной, продолжала без устали болтать с подружкой. От нечего делать или в знак протеста, он бросил в трубу недавно купленной мамой красиво разрисованный резиновый мяч. Всё было бы ничего, если бы примерно полуметровая в диаметре железная труба лежала бы ровно. Но так как поверхность зелёного газона имела незначительный уклон, то мяч медленно покатился в её темную даль. Почему тёмную? Потому что другой конец трубы был заварен квадратной стальной пластиной-заглушкой.
Бесстрашный мальчик, видя, как в трубе исчезает его любимая игрушка, а насовсем расставаться с ней ему расхотелось, не растерявшись, согнувшись и встав на четвереньки, словно маленькая собачка, устремился за мячом. Где-то в середине трубы света стало мало, но мяч был различим и останавливаться не желал. Упорный малыш его догонял. Наконец, схватив его, решил возвращаться. Однако развернуться в трубе у него не получилось. Мальчуган от растерянности, а может быть, от запоздало наступившего испуга впал в ступор.
В это самое время его мать, наконец закончив болтовню с приятельницей, спохватившись и не обнаружив ребёнка рядом, запаниковав, отчего-то решив, что её сын кем-то похищен, бросилась к телефонной будке звонить в милицию. Благо в экстренные службы можно было позвонить бесплатно, лишь нажав на панели телефона-автомата кнопку, после чего набрать нужный номер: пожарных — 01, милиции — 02, скорой медицинской помощи — 03.
Приехавшим оперативникам женщина, находящаяся в истеричном состоянии, не могла сообщить конкретно, кто и зачем похитил её маленького Ванечку. Она только нервно размахивала руками, указывая милиционерам свой дом, одновременно высказывая предположение и, видимо, тайно надеясь, что сынок, уже склонный к самостоятельности, отправился домой, чего, конечно же, на самом деле, маленький мальчик никогда бы не сделал.
Младший лейтенант Василий Васильков, увидев в её руках детский головной убор, попросил его. Но мать из-за нервного потрясения не смогла его отдать. Сильный мышечный спазм не позволял ей разжать пальцы. Кисть сжимала судорога. Василию с большим трудом удалось завладеть картузом. Поднеся его к носу Ксанфа и предоставив возможность животному его понюхать, он произнёс команду:
— «Ксанф, ищи!»
К немалому удивлению всех присутствующих пёс рванул не в сторону жилого дома, куда указывала женщина, а метнулся к трубе. Усевшись у её отверстия, Ксанф громко пролаял, этим самым достоверно показывая, где находится искомый человек с запахом детского головного убора.
От громкого лая собаки маленький пятилетний человечек по имени Ваня пришёл в себя и громко навзрыд заплакал. Полая труба усиливала звук плача. Услышав рыдание сыночка, женщина тут же предприняла попытку забраться в трубу. Но дальше головы и плеч дело не пошло. Не удержи её милиционеры вовремя, она точно бы втиснула бы своё полное тело в трубу и перекрыла бы ребёнку доступ спасительного свежего воздуха.
Выговаривая нерадивой мамаше:
— Не болтать с подружкой надо было, а за ребёнком внимательно следить, — старший группы прервал её опрометчивое намерение.
Секунду подумав, приказал ей:
— Перестаньте реветь и возьмите себя в руки в интересах сына. Поговорите с Ванечкой ласково, успокойте его, а мы сейчас придумаем, как его извлечь. Если ребёнок не смог в трубе развернуться и выбраться самостоятельно, нужен какой-то быстрый и неординарный способ спасения.
Пока мать успокаивала плачущего сына, оперативники с подошедшими работниками Мосгаза провели совещание. Рабочий-сварщик предложил срезать на трубе заглушку или вообще разрезать трубу газовой горелкой пополам. Но старший оперативной группы этот способ спасения ребёнка сразу отверг. Мальчик мог быстро задохнуться ацетиленовыми парами и продуктами горения металла. Подошедший инженер газового хозяйства предложил простое инженерное решение спасения — вызвать подъёмный кран, который приподнял бы конец трубы, где приварена заглушка и мальчик под тяжестью своего тела выскользнул бы из неё. Способ оказался логичным и вполне подходящим. Получив одобрение, инженер побежал к телефонной будке, чтобы связаться с начальством, которое прислало бы автокран.
Вскоре он вернулся с расстроенным выражением лица. Подробно сообщил милиционерам:
— Автокран приедет только через полтора-два часа, не раньше. Дорога дальняя. У нас он всего один. Закончит погрузку труб с железнодорожной платформы на грузовик с прицепом, и сразу к нам. Станция «Бирюлёво-товарная» ведь на противоположной стороне города…
Ванечка продолжал горько плакать. Звук плача вылетал из жерла трубы усиленным в несколько раз, словно из громкоговорителя. Слушать детское всхлипывание даже оперативникам было тяжело и невыносимо. А женщина, окончательно потеряв над собой контроль, перестав реветь, только бормотала, словно заезженная патефонная пластинка:
— Ванечка, не плачь, сыночек родненький, не плачь, сейчас спасём тебя, приедет кран, и спасём тебя, Ванечка не плачь, сыночек родненький, не плачь, сейчас спасём тебя, приедет кран, и спасём тебя, Ванечка, не плачь, сынок родненький, не плачь, сейчас спасём тебя, приедет кран, и спасём тебя, Ванечка, не плачь, сынок родненький, не плачь, сейчас спасём тебя, приедет кран, и спасём тебя, Ванечка, не плачь, сынок родненький, не плачь, сейчас спасём тебя, приедет кран, и спасём тебя…
При этом она обеими руками гладила трубу, будто это был одушевлённый предмет.
Зрелище вызывало в душах людей печаль и тоску. А ещё тяжелее было сознавать, что эта картина, на грани помутнения рассудка у матери, продлится не менее полутора-двух часов… И что за это время может произойти с малышом, находящимся в замкнутом пространстве?
Подъехавшие врачи скорой педиатрической помощи стояли рядом с трубой в полной растерянности, не зная, что им делать в этой ситуации. А делать, действительно, в отсутствие маленького пациента, медикам было нечего…
Как известно, суровая служба в погранвойсках даром не проходит. Нарушители государственной границы, которую охранял Василий, были хитры и изобретательны. Но и пограничники не лыком шиты. Умели вовремя распознавать хитроумные вражеские планы и заманивать их в расставленные ловушки. Ум и смекалка русского человека не раз способствовали обезвреживанию иностранных лазутчиков и матёрых контрабандистов.
Старший сержант Василий Васильков среди пограничников не был исключением. На его личном счету, за три года службы, имелось несколько задержаний, за которые он получал от командования благодарности и ведомственные награды.
Стоя рядом со злосчастной трубой и раздумывая, каким другим неординарным способом можно спасти ребёнка, не дожидаясь приезда автокрана, младший лейтенант Василий Васильков вдруг ощутил на руке, которая сжимала поводок, лёгкое прикосновение холодного носа Ксанфа. Это была явная подсказка. Мгновенно пришло решение. И он обратился к старшему оперативной группы с предложением послать в трубу Ксанфа. Тот без раздумий дал согласие.
Подведя собаку к отверстию трубы и отстегнув от ошейника поводок, Василий скомандовал:
— Ксанф! Ползи! Апорт!
Умный Ксанф, услышав знакомые с детства команды, которые ему так нравилось выполнять, тут же скрылся в металлическом чреве трубы.
Медленно шли секунды, превращаясь в томительные минуты ожидания… Но вот показался хвост собаки, затем её мощное чепрачное тело и, наконец, голова… Ксанф пятился, вернее выползал, задом, крепко держа ребёнка за штаны. Ванечка, к удивлению многочисленного количества ротозеев, цепко держа мячик в руках, уже не плакал. Необычную буксировку собакой он, по-видимому, принял за весёлую игру.
Мать мёртвой хваткой, словно мегера, тут же вцепилась в сына, не забыв отобрать у него злополучный мяч. Демонстративно отбросив его в сторону, женщина показывала всем, что не она, а именно этот предмет стал причиной случившегося с её сыном. А Ванечка, не обращая на действо матери никакого внимания, завороженно глядя на Ксанфа, протягивал к нему ручки, намереваясь обнять его за шею.
— Мамаша! Не препятствуйте сыну обнять своего спасителя, — произнёс старший группы и, повернувшись к Василькову, спросил его: — Товарищ младший лейтенант, разрешите спасённому обнять своего спасителя!
— Не возражаю, — последовал ответ.
Ванечка тут же, тонкими ручонками, крепко обняв шею Ксанфа, плотно прижался к его мордочке и смачно, с присущим ребёнку неподдельным чувством нежности, в знак благодарности, поцеловал в его излучающий доброту тёмно-шоколадного цвета глаз.
Ксанф, в свою очередь, тоже, не сдержав эмоций, одним ловким движением тёплого бархатного языка тут же облизал спасённому малышу подбородок, губы, лоб.
А младший лейтенант милиции Василий Васильков, наблюдая эту душещипательную картину, предрёк:
— Ванечка, когда вырастет, непременно станет кинологом и, вполне может быть, придёт мне на смену…
Детские врачи скорой медицинской помощи, умилённо наблюдая незабываемую картину, не осудив подобных, с медицинской точки зрения, совсем не гигиенических излияний, констатировали, что психика ребёнка от нахождения в замкнутом пространстве трубы нисколько не пострадала и находится в пределах нормы. Врачебно-педиатрическая помощь ему совершенно не требуется.
А вот Ксанфу первая ветеринарная помощь была необходима. Из стёртых о железо локтей сочилась кровь. Василий не растерялся. Служа на пограничной заставе, вдали от основной пограничной части, где располагалась ветеринарная лечебница с кадровыми ветеринарами, на память знал все случаи возможного травматизма собаки и внезапных заболеваний. Благо в их маленькой библиотеке имелся экземпляр чрезвычайно нужной для каждого собаковода небольшой книги, изданной издательством ДОСААФ СССР, «Оказание доврачебной помощи четвероногому другу», на обложке которой была стилизованно изображена восточно-европейская овчарка с перевязанной бинтом мордой. В самом её начале, в соответствующем разделе, был перечислен состав аптечки первой помощи, в которой стерильные бинты занимали главное место.
Достав из кармана упаковку стерильного бинта, Василий, ловко её вскрыв, наложил давящие повязки на травмированные конечности друга. Кровотечение было остановлено.
Многочисленные зеваки, находившиеся за оцеплением и всё это время аплодировавшие собаке, не скупясь на эпитеты, от всей души предлагали угостить собаку шоколадом, печеньем, мороженым, а отдельные смельчаки просили разрешение её погладить. Но этого делать категорически было нельзя. Служебная инструкция строго-настрого запрещала подобные акции со стороны гражданского населения.
Зато от своего проводника, за хорошую службу, в виде поощрения, Ксанф получил небольшой кусочек твёрдого сыра, который, не разжевывая, он тут же проглотил. Этой маленькой, но заслуженной награде, пёс был безмерно рад. Получение такой награды у них с Анатолием было заведено ещё с его раннего детства. Об этом его прежний хозяин не забыл своевременно сказать Василию.
Всё вроде бы сложилось хорошо. Портило настроение собаки лишь то, что природа не наградила его свойством говорить человеческим языком и поэтому он не может сообщить Василию, да и всей оперативной группе, почему спасённый им малыш не плачет.
А так бы Ксанф рассказал людям о том, что, как только ему удалось доползти до ревущего горькими слезами мальчонки, он не сразу, грубо вцепившись зубами в одежду, волоком потащил его наружу.
Обладатель высокого интеллекта добрейший по натуре Ксанф, взращённый в семье, где его любили, своим нежным влажным языком вначале полизал ребёнку оголённые щиколотки, словно щекоча их, затем ручонки, потом, с трудом дотянувшись до его головы, изловчившись, облизал солёные слёзки на детских щеках… Такое необычно доброе и нежное обхождение собаки понравилось ребёнку, и он, сразу успокоившись, перестал реветь. А Ксанф, не теряя времени, не имея возможности развернуться в тесной трубе, стал пятиться ползком назад, волоча или на собачьем языке, аппортируя довольно тяжёлого Ванечку.
*
Ксанф продолжал неподвижно лежать с полуприкрытыми веками. Воспоминания продолжали зимним вихрем нестись одно за другим. И все они были похожие. Случаи из каждодневной шестилетней рутинной работы по поиску преступников, их задержанию, порой с применением острых зубов, крепко смыкающихся на татуированных телах закоренелых преступников в ножницеобразном прикусе, вырваться из которого у них не было не единого шанса, в памяти особо не запечатлевались. Служба была интересной, нужной и не более…
Но вот последний выезд Ксанфа с оперативной бригадой, как и первый, запомнился ему на всю оставшуюся жизнь. У Ксанфа шёл последний предпенсионный год. А это означало окончание его службы в органах внутренних дел исполкома Моссовета. То есть на Петровке 38.
Он не раз слышал (словно понимал человеческую речь) слова относительно выхода его на заслуженный отдых, но не мог понять причину этого. Он же совершенно не чувствовал своего так называемого биологического возраста. По-прежнему был бодр и физически силён. Имел тонкий нюх и острый слух. Сердце было крепким, без симптомов ишемической болезни — никакой отдышки при спешном подъёме по лестнице, спринтерском беге при преследовании преступников и их задержании. На глазах никакой катаракты… А зубы? Все как один целые без следов кариеса и отложения камней. Прекрасно сохранившаяся белая эмаль, клыки и резцы остры, как в годовалом возрасте.
Он не раз слышал, как начальство говорило уже не младшему лейтенанту Василию Василькову, а капитану Василию Василькову, чтобы тот морально готовился к выходу животного на заслуженную пенсию. А Ксанф всё никак не мог взять в толк, за что так с ним…
Всему кинологическому составу ведомства МВД было тогда хорошо известно, что служебные собаки, достигшие возраста семи лет, подлежат, как называют в зоотехнии, актированию. Со службы их списывали, что вело к автоматическому снятию с казённого довольствия по основному месту прохождения службы. Но при этом животных на улицу не выбрасывали.
Одни собаки-пенсионеры спокойно доживали до глубокой старости в питомнике служебного собаководства ГУВД, что располагался в подмосковных Вешняках, другие в семьях своих проводников. Василий намеревался взять Ксанфа домой. Его дружная семья — жена и трое детей — с нетерпением ждали и никак не могли дождаться, когда же закончится этот последний год службы собаки и преданный пёс наконец будет жить с ними. Но, как известно, человек предполагает, а Господь Бог располагает…
Срочный вызов оперативной группы произошёл в полдень. На сберкассу на Комсомольском проспекте был совершён бандитский налёт. Грабитель, для острастки, без всякого предупреждения, хладнокровно в упор расстреляв из пистолета кассира, перемахнув через стойку и, не встретив сопротивления сотрудников, уложенных им на пол, лицом вниз, забрал из сейфа всю имеющуюся наличность, погрузив её в рюкзак.
Спокойно выйдя из сберкассы через чёрный вход во двор, где он оставил «Жигули», угнанные ещё утром, завёл мотор и, дав полный газ, рванул с места. Но что такое? Почему машина не слушается руля, заваливаясь передком на правый бок? Выскочив и осмотрев авто, грабитель понял, что на спущенном переднем колесе далеко не уехать, а времени его менять у него не было… Тем более что с соседнего проулка, как он успел заметить, к ним приближался милиционер и ещё какой-то здоровенный мужик в штатском…
Решение созрело мгновенно. Взвалив рюкзак на спину, бандит юркнул в соседний подъезд и на лифте поднялся на последний этаж. Специально не закрыв за собой дверь шахты, чтобы вслед за ним никто не воспользовался подъёмником, он по железной приставной лестнице поднялся на чердак. Благо навесного замка в петлях люка не оказалось. План по отходу был прост — спуститься в дальний крайний подъезд и как ни в чем не бывало выйти, не вызывая подозрений. Лучше всего, конечно, дойти до Фрунзенской набережной и там поймать такси… Что же касается преследователей, то, как только они ступят на чердак, их расстрелять, решил он. В обойме его ТТ оставалось ещё семь патронов.
Но бандитский план, придуманный на скорую руку, дал сбой. Его преследователи воспользовались вторым лифтом, который преступник в спешке не увидел. Идя по его пятам, участковый милиционер и привлечённый им дворник поднялись также на последний этаж и, увидев чердачный люк без замка, сразу поняли, где скрывается бандит, и раскусили путь его отступления.
Так как кобура участкового милиционера была, как обычно, пуста, забираться на чердак без табельного оружия, чтобы задержать убийцу, представляло небезопасное дело. Догадливый дворник, сам не зная почему, на всякий случай вставил в проушины петель толстый болт, приготовленный для подвальной двери вверенного ему соседнего дома, и до упора закрутил гайку. Теперь оставалось срочно сообщить на Петровку о засевшем на чердаке преступнике и проверить, есть ли замки на остальных трёх чердачных люках в соседних подъездах.
В это самое время злоумышленник, минуя два ближайших люка, ведущих во второй и третий подъезды, устремился к дальнему — ведущему в четвёртый подъезд. Ухватившись за его ручку, резко дёрнул на себя, пытаясь поднять. Но не тут-то было. Обитая толстым железом, крышка не поддалась. Раздался только металлический лязг, характерный для дужки замка, ударяющейся об отверстия петель. Матерно выругавшись, он ещё раз дёрнул… Потом ещё раз и ещё…
Не переставая материться, уголовник-рецидивист, дважды отсидевший по восемь лет от звонка до звонка по статье 146 уголовного кодекса РСФСР за разбой, бросился ко второму люку — и снова попытка открыть люк не удалась. Люк оказался на прочном замке. Оставался ещё один… И с ним опять ничего не получилось…
Пришлось возвращаться к тому-первому, кем-то открытому, лазу, через который он и проник на чердак. Смачно сплюнув, держа в одной руке тяжёлый от купюр рюкзак, другой бандит взялся за ручку и, не прикладывая особых усилий, потянул на себя люк… Обитая железом дверца на этот раз почему-то не поддалась… Отложив рюкзак в сторону, встревоженный не на шутку уголовник уже двумя руками и с силой рванул дверцу. Увы… Она, словно кем-то заколдованная, открываться не пожелала. Тут до него дошло — её только что закрыли на замок, и он попал в западню…
Но так просто сдаваться бандит не собирался. Он решил застрелить шесть «краснопёрых» — так уголовники называли милиционеров, а последнюю пулю оставить для себя. Ведь ему по статье 102 УК — умышленное убийство — и её двум частям: г — убийство кассира с особой жестокостью, д — убийство, совершённое способом, опасным для жизни многих людей, а в сберкассе их было предостаточно, — учитывая его две предыдущие ходки по статье 146, грозила лишь исключительная мера наказания — смертная казнь.
Позвонив на Петровку и в своё отделение за подмогой, участковый милиционер с дворником поспешили в соседние подъезды, чтобы убедиться в наличии замков на потолочных люках. Как они вскоре убедились, во всех трёх подъездах крепкие замки оказались на месте. Это являлось хорошим признаком. Подоспевшие вскоре сотрудники милиции из его отделения, с пистолетами наизготовку, заняли места под ними. Оставалось дождаться дежурную оперативную группу с Петровки.
Ждать пришлось не менее пятнадцати минут. Опытные оперативники, заслушав доклад участкового и похвалив коллег, за выставленные посты у люков, сразу на двух лифтах поднялись на последний девятый этаж первого подъезда. Два маршевых пролёта пешком, и они у люка, закрытого на болт. Решили вперёд пустить Ксанфа. Но тут же возникла незадача. Собака по отвесной двух с половиной метровой металлической лестнице с тонкими для её лап круглыми перекладинами из арматурной стали, при всей её прекрасной подготовке и хорошей физической форме, даже при всем её желании, подняться не сможет. Самим лезть в тёмный чердак под верные бандитские пули было просто неразумно. Светошумовой гранатой тоже не воспользуешься. Огромная площадь чердака и неизвестность даже приблизительного места нахождения преступник делали её применение совершенно неэффективным.
Оперативные сотрудники, посовещавшись, пришли к единому мнению — без применения служебной собаки им не обойтись. Смекалистый капитан Васильков, обратившись к участковому, поинтересовался, не делает ли кто-либо из жильцов ремонт. Ведь без обычной деревянной или металлической стремянки потрескавшийся потолок не зашпаклюешь, не прогрунтуешь и тщательно не прокрасишь. И у таких конструкций обычно нормальные ступеньки, по которым Ксанф без труда заберётся наверх.
— Товарищ капитан! Деревянная стремянка стоит в третьем подъезде. Мы с дворником, когда делали обход, там её видели. Работяги потолок с неё грунтуют. ДЕЗ проводит плановый косметический ремонт. Она то, что нам надо. Сейчас доставим её…
— В этом случае пусть рабочие захватят переносные электрические лампы и удлинители. На чердаке ведь темень. Для нас, конечно, не для собаки…
Вскоре появился электрик с двумя переносками на длинных удлинителях и принялся их подсоединять к клеммам в электрошкафу, который оказался неподалёку. Подоспели и двое рабочих, которым пришлось поднимать стремянку на руках. В кабину пассажирского лифта она, конечно же, не поместилась. В домах сталинской архитектуры грузовые лифты предусмотрены не были. Тяжело дыша, они, поставив конструкцию рядом с люком, уходить не торопились. Надеялись, что за подобный труд всем им троим разрешат присутствовать при операции. Но это зрелище было слишком опасным для их жизни. Посторонних лиц попросили срочно удалиться.
Вытащив из петель болт, открыли люк. Поднявшись по стремянке к чердачному лазу и не подставляя под пулю голову, старший группы громким строгим голосом прокричал:
— Предлагаем сдаться! Ты блокирован!
В ответ тишина… Выждали минуту, другую…
— Капитан! Пускай собаку, — спрыгивая с лестницы, отдал команду Василькову старший опергруппы.
Ксанф, с отстёгнутым поводком, находясь у стремянки и внимательно наблюдая за происходящим, в нетерпении ожидал команду на захват.
— Ксанф! Вперёд! Чужой! Фас! — наконец он услышал от проводника долгожданные команды.
В мгновение ока пёс оказался на чердаке. Не отставал от него и Василий с пистолетом в руке. За ним поднялись ещё два оперативника с короткоствольными автоматами Калашникова, поставленными на короткие очереди стрельбы. У оперативников имелся негласный приказ — живым дерзкого и слишком опасного преступника брать не стараться. Беречь свои жизни.
Сделав несколько шагов Ксанф, остановился и втянул воздух, чтобы точно определить местонахождение преступника. Но почему запах давно немытого потного человеческого тела, смешанный с табачной вонью, перебивает другой — кошачий и ещё какой-то — рыбный? Реагировать на кошек Ксанф был отучен с детства. Пушистики его не раздражили. Но вот эта, совершенно некстати появившаяся, кошка, по-видимому, проживающая здесь и кем-то из сердобольных жильцов подкармливаемая со светящимися глазами ярко-жёлто-зелёного цвета и дико шипящая, злобно реагировать на собак отучена посему не была. А может быть, она шипела на него в испуге, не убежав лишь потому, что у неё здесь находился выводок котят, которые, как уловил Ксанф, тихо мяукали. Если бы она знала, что кошки его никогда не интересовали… А в настоящий момент особенно. Он выполнял серьёзное и чрезвычайно опасное для жизни поднявшихся с ним на чердак людей задание…
Следовало снова глубоко вдохнуть, сосредоточиться и, уже не отвлекаясь на кошку, её котят, рыбный корм, проанализировать воздух… Чужой, как он определил, затаился впереди, от него справа, в метрах десяти, не более, и у него в руках огнестрельное оружие, из которого уже стреляли. Запах пороха Ксанфу был очень хорошо знаком. Вначале его приучал к выстрелам любимый хозяин Анатолий, используя для этого стартовый пистолет, затем Василий… С ним было всё намного серьёзнее. На полигоне в Мытищах бабахали из охотничьих ружей, револьверов, наганов, пистолетов ТТ, ПМ и очередями тарахтели из автомата Калашникова. А он всё это время находился рядом, вдыхая и запоминая на всю жизнь звуки выстрелов и запах пороховых газов.
Ксанф медленно продвигался к испускающему зловоние субъекту, который, как он определил, прятался за кирпичной кладкой вентиляционной трубы. Задумка собаки была несложной в реализации. Подобраться к преступнику поближе, сократив дистанцию до минимума, и прыгнуть на него, после чего резким движением крепких челюстей схватить за руку, держащую оружие… Ещё несколько бесшумных крадущихся шагов, и он будет у цели. Это в первую очередь спасёт жизнь его хозяина, который буквально следом за ним продвигается в темноте…
Но отчего это глупая кошка, которую кто-то из людей наверняка считает умной и доброй, всё время находится недалеко от него, а сейчас она со вздыбленной шерстью изгибается, словно перед броском, и не переставая шипит, отвлекая на себя всё его внимание?
Ответа Ксанф на свой риторический вопрос получить не успел. Громыхнул выстрел… Что-то обожгло в груди. Сразу захотелось кашлять, но времени не было…
Стремительный прыжок, и Ксанф, резко сбив с ног злобно матерившуюся фигуру, оказался на поверженном зловонном крепком теле. Приобретённый рефлекс, заученный на тренировочной площадке и отработанный на практике за многие годы до автоматизма, когда он хватал бандитов за кисть и те от невыносимой боли и перекусанных сухожилий роняли оружие, у Ксанфа на этот раз не сработал. Какие-то неизвестные ему силы его затормозили. На подсознательном уровне, где-то в тайных глубинах сразу обоих полушарий головного мозга, внезапно проснулся другой, ранее незнакомый и все годы до этого самого момента дремавший, — врождённый рефлекс, доставшийся ему по наследству от древних предков — волков.
Словно с профессиональным знанием топографической анатомии человека, Ксанф в миллионные доли секунды на шее убийцы определил хорошо пульсирующую сонную артерию. Одним, чётко выверенным стремительным движением сильных челюстей с острыми, как бритвы, зубами, смыкающимися в классическом ножницеобразном прикусе, он рассёк убийце жизненно важную артерию… При этом не забыв поверженному врагу одновременно разорвать трахею и пищевод. Таким вот хищным образом его предки — дикие волки — расправлялись со своей жертвой.
С брезгливым видом сойдя с дёргающегося в предсмертных судорогах хрипящего и обмякшего бандита и отойдя от него на некоторое расстояние, Ксанф осел на все четыре сразу ослабевшие конечности и странно закашлялся.
В ярком свете переносных электрических ламп оперативники смогли наблюдать жуткую картину. Деревянная обрешётка крыши над агонирующим уголовником была забрызгана всё ещё фонтанирующей из рассечённой шеи артериальной кровью. Пистолет ТТ валялся рядом. Один из оперативников, закинув автомат за спину, поднял его. Рассмотрев, не сдержавшись произнёс:
— Сволочь! Метко стрелял. Намеревался нас всех уложить, но не получилось. В патроннике пистолета заклинило перекошенный патрон. Вот он отчего матерился… Только поэтому других выстрелов не получилось. Первую пулю наш герой Ксанф взял на себя…
И только тут они обратили внимание на кашляющую собаку и склонившегося над ней Василия, который торопливо накладывал на грудную клетку лежащего животного две стерильные ватно-марлевые подушечки из перевязочного пакета, крепко прибинтовывая их широким бинтом. Причём сверху каждой подушечки он предусмотрительно положил прорезиненную ткань армейского перевязочного пакета. Как оказывать собаке первую помощь, согласно той самой книги «о первой доврачебной помощи» при сквозном ранении лёгких, и прекращать пневмоторакс бывший пограничник знал хорошо.
Ошибиться в сквозном ранении грудной клетки и именно лёгких Василий не мог. На обеих сторонах грудной клетки Ксанфа, точно в промежутках рёбер, имелись пулевые отверстия: входное и выходное. И из них наружу, в такт выдоха, вылетали мельчайшие пузырьки воздуха, окрашенные кровью. Плюс кровавый кашель…
Следует отметить, что кошка, которая на секунду отвлекала внимание Ксанфа от убийцы и вроде бы была повинной в его тяжёлом ранении на самом деле в какой-то мере спасла его жизнь. Если бы он не повернулся в её сторону, когда она, приблизившись к нему, дико зашипела, то вполне возможно, грудная клетка собаки не приняла бы боковое положение по отношению к пистолетному дулу и ранение собаки оказалось бы намного серьёзнее, а может быть, даже смертельным.
В этом случае пуля могла задеть крупные магистральные сосуды сердца, само сердце, позвоночный столб и другие жизненно важные органы. А так пуля прошла через грудную клетку собаки навылет, пробив оба лёгких и не повредив ребра. Одним словом, можно было с большой натяжкой и грустью в голосе сказать, что Ксанфу несказанно повезло.
Пока оперативники, криминалисты и подъехавшие следователи городской и районной прокуратуры занимались трупом бандита, Василий и участковый милиционер бережно спустили Ксанфа с чердака. Всё это время собака находилась в сознании, не спуская с Василия преданного взгляда, явно излучающего просьбу о помощи. Ввиду того что на Петровке ветеринарного врача в тот день не было, собаку следовало срочно везти в ветеринарный пункт питомника служебных собак, что находился в Вешняках.
— Товарищ капитан! Зачем так далеко везти собаку? Моя жена работает лаборантом на кафедре оперативной хирургии в Московской ветеринарной академии. Там первоклассные хирурги. Нашего ягдтерьера в прошлом году они оперировали… Представляете, этот необузданный мерзавец незаметно от меня во время вечерней прогулки подобрал и проглотил кость. Не ел, скотина, целую неделю. От сырого мяса отворачивался, пил только воду, после чего блевал… Думали всё — капец настал нашему неукротимому… Но на кафедре нашего кобеля спасли. Из-за наступившего некроза часть тонкой кишки хирурги удалили. За две недели пёс поправился. И что мы с женой отметили: ягд стал намного спокойнее и даже заметно поумнел. А недавно стал папашей, — на одном дыхании выпалил участковый уполномоченный, по которому было заметно, как он любит своего непомерно горячего по темпераменту питомца.
С сиреной и мигалкой быстро доехали до ветеринарной академии. На счастье Ксанфа, на кафедре оказалось несколько хирургов. И действительно, как убедился Василий, все они оказались прекрасными мастерами своего дела.
Маленький укол в мышцу задней ноги, и Ксанф уснул крепким сном. Сложная операция длилась около трёх часов. Его оперировали сразу два опытных хирурга и аспирант второго года обучения.
Проснувшись после наркоза и ещё окончательно не придя в себя, Ксанф не сразу понял, где находится. Запахи, исходящие от прооперированных лающих, мычащих, хрюкающих и недовольно ржавших и бьющих копытами животных, находящихся в деннике, стойле, загоне, вольере соседних помещений, а также различные сильно пахнущие медикаменты вызвали в его сознании неподдельный страх.
Не сдержав врождённого инстинкта самосохранения, Ксанф, ещё находясь на операционном столе, задрав морду вверх, громко, на весь огромный четырёхэтажный корпус, совсем не по собачьи, а по-звериному протяжно завыл… Но тут же был успокоен самым близким ему человеком, которому он безмерно доверял, в том числе свою жизнь. И конечно же, этим человеком являлся его проводник Василий. Всё время операции он находился рядом со своей любимой собакой.
Звонок с кафедрального телефона начальству, и капитан милиции Василий Васильков получил разрешение везти прооперированную собаку к себе домой. Только в домашних условиях, при постоянном уходе, можно было надеяться на быстрое выздоровление боевого товарища по кличке Ксанф. Но, как довёл до сведения Василия его начальник, невозвращение служебной собаки в ряды милиции было уже делом решенным. Несколько месяцев, оставшихся до планового окончания службы собаки, при таких обстоятельствах, большого значения не имели. Оставалась лишь чистая формальность или бюрократическая проволочка — оформление различных «пенсионных» бумаг, уже бывшего прекрасного четвероногого бойца органов внутренних дел Исполкома Моссовета депутатов трудящихся. А это требовало некоторого времени и могло проходить в отсутствие раненого «сотрудника». Собаке, через его проводника — капитана Василия Василькова, заботливым начальством было велено передать — скорее поправляться и сил набираться…
Хорошая кормёжка с витаминами и микроэлементами, регулярные прогулки на воздухе способствовали быстрому выздоровлению животного. А вольготная жизнь за городом на чистом воздухе у любящей его тёщи Василия, начиная с весны до поздней осени, так подействовали на здоровье Ксанфа, что о его серьёзном ранении никто из домочадцев вскоре не вспоминал, словно его и вовсе не было.
Со временем Ксанф привык к тому, что на вызов днём или ночью ехать не надо. Он полюбил домашний распорядок. То есть превратился в настоящего пенсионера. А жизнь на пенсии идёт, как в армейской поговорке: от чего солдат гладок — поел, да на бок. Так незаметно шесть лет и пробежали. Правда, стали побаливать суставы всех четырёх конечностей, особенно тазобедренные, и пошаливать сердце. Особенно к непогоде. А так вроде бы все органы и системы его организма функционировали нормально…
Внезапно громко хлопнула соседская входная дверь. Старший из детей вернулся из школы, заключил встрепенувшийся Ксанф. И тут же до его нюха донёсся лёгкий, чрезвычайно приятный для души матёрого кобеля феромоновый аромат, исходящий от живущей через стену его подруги — двухлетней суки по клички Дези, тоже восточно-европейской овчарки. Многие жильцы дома, да и близлежащих домов, любуясь легендарным Ксанфом, во время его прогулок, заводили себе такую же породу. Два года тому назад и их сосед по лестничной площадке завёл овчарку женского пола. С Дези он сразу подружился. Опекал с её юного возраста. Во время прогулки следил за тем, чтобы никто из злобливых дворовых сук или дурно воспитанных кобелей её не обидел.
Дези, можно сказать, выросла и похорошела на его глазах. Они частенько играли вместе за домом на зелёной лужайке, когда их выгул совпадал по времени. Дези он тоже нравился. При каждой встрече она первой бросалась к нему и нежно лизала ему седеющую мордочку, а он в ответ — ей ушки. При этом без всяких общепринятых у кобелей фамильярностей. Потом они бегали друг за дружкой или сражались за найденную ветку от дерева… Ксанф, будучи в несколько раз сильнее Дези, во всём ей уступал. Принцип упрямого, тупого кобеля у него напрочь отсутствовал. Наверное, это работал чётко запрограммированный матушкой-природой генетический код мудрого общения между собой самки и самца их предков — волков.
По достижении двухлетнего возраста Дези с прекрасным экстерьером и отлично выращенная вполне созрела для воспроизведения потомства. Хозяин по третьей течке решил её повязать с клубным кобелем, который на последней городской выставке занял первое место. Ксанф слышал, как Василий уговаривал его повязать Дези не с молодым и не развязанным незнакомым выскочкой, а с уже проверенным кобелем-производителем, коим являлся Ксанф.
Согласно теории и практике зоотехнической науки, касающейся разведения собак, молодую суку можно было смело повязать с пожилым кобелем. Результат получился бы отличным, считал грамотный и опытный кинолог Васильков. Но сосед, не принимая во внимание дружбу и привязанность их собак, окончательного ответа ему почему-то не давал. Благо время раздумывать ему позволяло. У красавицы Дези отмечался только пятый день течки…
Вот на этом самом волнительном месте, когда носовые пазухи Ксанфа были переполнены ни с чем не сравнимым, будоражащим мужское сознание выделяющимся женским секреторным ароматом, свидетельствующим о начавшейся у его любимой суки течки, который с каждым днём должен был приобретать более сильный специфический оттенок с характерным свойством распространяться по всей округе и таким образом зазывать кобелей к размножению, матёрый самец призадумался и напрягся.
А что делать, если его хозяину сосед на вязку с Дези не даст согласия? А ничего — решил упорный «пенсионер», сразу перейдя к оперативной разработке плана самостоятельного действия: с восьмого дня, когда феромоновые сигналы о готовности Дези к размножению и зачатию станут сильными, буду её сторожить. Как только её поведут на прогулку, притворюсь, что сильно прихватило живот…
С вытаращенными глазами от испуга неудержания возникшего позыва, поскуливая, подбегу к входной двери и начну скрести её лапой, показывая этим, что терпеть нет уже сил… Тут-то доверчивые домочадцы меня и выпустят на улицу без поводка… Такое на самом деле с ним уже приключалось, и только поэтому он ни разу не опозорился перед своими владельцами… Ведь на самом деле желудочно-кишечный тракт с возрастом — с нехваткой пищеварительных ферментов и соков — действительно стал барахлить. Частенько бурлит или вспучивается. Не любой корм безмолвно переваривает, как раньше — в молодом возрасте. Во избежание поноса или запора ему пришлось даже отказаться от погрызания так обожаемых вкусных сахарных костей.
И мои любимые владельцы, как всегда, мне поверят, рассуждал умный Ксанф. Настигну Дези, которая будет прибывать в неукротимой охоте, и без всяких хозяйских разрешений и согласий, не тратя драгоценного времени на общепринятые в таких случаях любовные собачьи увертюры и прелюдии враз «повяжу» свою красавицу — твёрдо решил Ксанф…
От подобной идеалистической картины изношенное сердце собаки забилось чаще, от чего конечности и кончики ушей немного потеплели, а в душе наступило сладостное умиротворение. Ксанф глубоко вздохнул и, ощутив всецело охватившее его томительное предвкушение снова почувствовать себя настоящим кобелем, повернувшись с живота на бок, тут же уснул, слегка похрапывая, как это наблюдается у многих пожилых людей…
