В деревне Марфино вблизи Тарусы доживает последние дни старый дом, где рождалась настоящая русская проза.
Если у Пушкина случилась в жизни Болдинская осень, то у Юрия Казакова состоялась своя Марфинская. Та самая, откуда в начале 60-х прошлого века вышли знаменитые «Осень в дубовых лесах», «Ни стуку, ни грюку», «Кабиасы», «Запах хлеба»… Где ложился на бумагу его «Северный дневник». Где черпалось вдохновение для большинства блестящих казаковских рассказов.
Сюда, в Марфинскую обитель, ему хотелось возвращаться всегда. Где бы ни жил, где бы ни странствовал, в душе он всегда оставался здесь – на высоком берегу Оки, в маленьком деревянном домике на краю заглохшей деревни Марфино, окружённой величественной лиственничной аллеей и дубовыми рощами – единственным напоминанием о некогда царящем здесь до революции усадебном благоденствии.
О том, что в Марфино в 10 километрах от Тарусы сохранился (пока сохранился) дом, где рождалась лучшая русская проза, похоже, сегодня не знает никто. Не знали и мы, отправившись в конце июля сюда почти на удачу – хотя бы пройтись крутыми тропами, описанными в рассказах и письмах писателя, полюбоваться окскими склонами, найти знаменитую лиственничную аллею Казакова, его «осенние дубовые леса».
В письме Марине Литвиновой он уточнял место, где тогда обитал: «в Марфино последний дом направо». Домишко, вспоминала Марина Литвинова, маленький, скудный, без удобств, под соломенной крышей. Надеяться, что он может сохраниться по прошествии 60 лет, конечно, не приходилось. Никаких упоминаний о нём в самых широких краеведческих источниках нам также обнаружить не удалось.
Окончательный приговор безнадёжности восстановления памяти о Казакове в Марфино, казалось бы, вынес многоуважаемый Василий Михайлович Песков. В начале 2000-х он с калужскими краеведами спускался по Оке и не преминул заглянуть сюда, в Марфино, в поисках следов Казакова. Экспедиция оказалась безуспешной: никто из местных старожилов (которых, впрочем, из-за малости деревни не набралось и трёх штук) не помнил имени писателя. Соответственно, никто не мог указать и дом, где он когда-то останавливался. Мало того, расстраивался Песков, никто из местных никогда, оказывается, и не читал казаковских рассказов.
С таким унылым багажом артефактов мы и встали у одного из домиков Марфино. Молодая женщина с триммером вышла окашивать лужайку. Мы поинтересовались, знает ли что-нибудь о Казакове. Конечно – нет. А кто это?.. Объяснили. Мол, жил здесь недолго, дружил с Паустовским, с Поленовым (внуком), великолепно писал, участвовал в «Тарусских страницах», классик русской литературы. Увы… Ни родители, ни бабушка ничего о неизвестном соседе не рассказывали.
Припоминаем фамилию хозяина дома, что промелькнула в письмах Казакова Марине Литвиновой – Терентьев. «Как же, – отвечает собеседница, – знаем! Жил здесь давно. Сам фотограф или журналист. Кто-то из родственников, наверное, ещё остались. Только не здесь». «А дом? Где стоял?» «А он и сейчас стоит». «Не может быть!» «Ну, да – за углом. Последний дом направо… Сейчас там рабочие вырубают вокруг бурьян и деревья…» «Тот самый, под соломенной крышей?» «Да, был когда-то под соломенной – очень давно…» «А рядом, писал Казаков, вроде бы была птицеферма». «Да, здесь рядом когда-то и была. И конюшня – тоже. Бабушка моя там в молодости работала…»
Повернули за угол. Древний сруб под железной крышей. Всё безжизненно. Дремучие заросли вокруг, только что павшие под ударами топоров и визг бензопил. Дырявые окна. Внутри старый хлам. Не получается уступить желанию заглянуть через выбитые окна внутрь. Да, печь, фигурирующая в рассказах и Казакова, и Литвиновой. Неоштукатуренный сруб. Маленькая комнатка. Этажерка с пожелтевшими книжками и журналами. На полу – они же, книги. Пытаюсь прочесть названия: большей частью – по агрономии 50-60-х годов издания. Журнал «Знамя» за 89-ый. Рваный «Огонёк». Опрокинутый на пол старый радиоприёмник. Грубые скамьи. Бумаги, газеты…
Дотягиваюсь до одной из них: «Правда» от 26 июня 1956 года. Сразу фото Ворошилова, Микояна и Булганина, разворачиваю – «Письмо из Тарусы» Паустовского: «Пожалуй, нигде поблизости от Москвы нет мест, таких типично и трогательно русских по своему пейзажу…»
Тут же на полу – плотный лист белой бумаги с отпечатком сапога на нём. Переворачиваю – старое чёрно-белое фото дома под соломенной крышей. Он самый – с величественными лиственницами вдалеке. Видимо, авторства хозяина избушки.
Накануне перерыл весь интернет в поисках фотографии казаковского убежища в Марфино. Мол, хотя бы попытаться определить место, где стоял дом. Всё тщетно. Максимум, что удалось отыскать – фото Казакова крупным планом (редкое – без очков) у какой-то бревенчатой стены с надписью на обороте «Казаков, Марфино» авторства Терентьева. Стало быть – у своей Марфинской обители.
Теперь вот держу в своих руках фотографию дома, каким он был при Казакове. И стою рядом с ним, с домом, и вижу, каким он стал сейчас – дом, в существование которого уже никто не верил. Точнее – не устанавливал связь упрятанной в диких зарослях бурьяна наброшенной избушки с именем выдающегося писателя.
«Хотите купить?» – интересуется проходящая мимо женщина с собачкой. «Нет, просто любуемся». На этот раз – дачница из соседнего садоводческого товарищества. Вновь задаём вопросы о Казакове. Вновь – никакой информации. «Мы с 85-го года здесь, но о Казакове ничего не слышали. А дом этот уже лет 35 как заброшен. Только сейчас взялись его расчищать…»
Подумалось: бесценный подарок к нашему приезду! Буквально за неделю до этого казаковский дом едва ли можно было разглядеть в бурьяне. Что же с ним дальше будет? «Наверное наследники продадут», – предполагает собеседница. Мы бросаем взгляд на старый прогнивший сруб, выбитые окна, разруху вокруг… Продадут, думаем про себя, и снесут.
«Может вашему садовому товариществу и купить?» – предлагаем, что в голову пришло. «А зачем?» «Литературный музей устроить…» Кстати, и первые экспонаты для него уже у нас есть: уникальное фото дома времён Казакова и газета «Правда» 70-летней давности из Марфинской обители писателя со статьёй его учителя и наставника – Паустовского – всё, что нам удалось здесь спасти от забвения…
Марфино – Калуга
