Лицом к…

Город высится громадой

За согбенною спиной.

Я смотрю вперёд с отрадой,

Что исполнил всё как надо

В этой схватке жестяной…

В поле чистом, в поле сизом

Ветры травы теребят.

Жизнь застыла под девизом:

«Будь хоть Глебом, хоть Борисом –

Святополк найдёт тебя!»

*** 

Разлита боль из звёздного ковша…

Поёт дудук – кровавится душа,

И раны обнажаются нагорья.

Здесь на попятную идёт история,

И вновь Шуши́ становится Шуша́* .

Зачахли угольки надежд пустых,

Всё рушится: и крыши, и кресты.

И во́роны над головами крячут

Над вереницей праведного плача.

Расстрелян мир. Сжигаются мосты.

*  Шуша́ (азерб. Şuşa) / Шуши́ (арм. Շուշի) – город в Арцахе, ныне под контролем Азербайджана.

Октябрь

Пусть октябрь сегодня на излёте,

Но бессильна хмурая тоска.

За раскатом вновь летит раскат,

И саднят от шрамов миномётных

Террикона мятые бока.

Но прозрачен купол поднебесья,

Запах осени сквозь листопад пророс.

Отряхнувшись от туманных грёз,

Вновь горят над храмом тонколесья

Золотые купола берёз.

Абрикосовое

А погода раскалилась докрасна,

Заявляет о себе во всю весна,

И апрель рванул теплом осколочным,

В унисон горит проспектам солнечным

Абрикосовых деревьев белизна.

Всеми красками играет вертоград

Переполненный цветеньем во сто крат.

Солнце пронизает землю спицами,

И взмывает в небо вслед за птицами

Абрикосовых деревьев аромат.

***

В похолодании свирепом

Застывший город смотрит слепо,

Он словно пёс совсем замёрз.

Дрожит средь этого вертепа

Листва заснеженных берёз.

Сады кощунственно побило,

Но есть в  весне такая сила

(И пусть злорадствует мороз) –

Сочится в преддвечерье стылом

Благоуханье абрикос.

Горловская весна

Отцвели форзиции,

Сдав свои позиции:

У весны ротация – зацвела сирень.

Но безлюдны улицы,

Поднебесье хмурится,

Здесь автоматически человек – мишень.

Старой бесприданницей

Ходит смерть и мается,

Косит одуванчики, топчет зеленя.

А мои окраины

Биты и изранены

Плачутся околицы в фосфорных огнях.

А весна не ленится,

Всё цветёт и пенится,

Что ей до погибельных огненосных дней?

И с предельной грацией

Кружится в акациях,

Всё по расписанию, даже на войне…

Пришел июнь

Пришёл июнь, рождается жара,

Цветёт чубушник в раненых дворах.

И нет надежды на дожди и грозы.

А по следам за мною ходит страх,

Который знает – это не игра,

А вынужденный шаг к метаморфозам.

Но тишина рептилией в жару,

Подставив спину солнцу поутру,

В себя вбирает умиротворенье.

На миг забыв войны порочный круг,

Мне верить очень хочется: «А вдруг

Продлится это хрупкое мгновенье!»

Безымянная звезда

Она ушла. Тебе почти не верится,

Что эта ночь была в твоей судьбе.

В своих воспоминаньях оробев,

Не смеешь взор поднять к Большой Медведице,

Что тянет лапы, замерев в мольбе.

Твой городок с извечными изъянами,

О вас двоих не вспомнит никогда.

Но счастлив ты, ведь где-то есть звезда,

Она горит, пока что безымянная,

И к ней уходят в небо поезда.

***

Я именем твоим переполняюсь всуе,

Фонемы на губах, как привкус берегу,

Как лёгкий, мягкий отзвук поцелуя,

Что в подсознании по жизни пронесу я,

Как образ розы в мартовском снегу.

Мне имени мотив так неподдельно близок,

Он словно  жёлтый лист летит в ультрамарин,

Где новый день беспечен и капризен,

И где в веригах жизненных коллизий

Душа свечою нежности горит.

Если б не ты

Елене Н.

Андреевской церкви на солнце горят купола,

Но мне неуютны барочные хмурые своды.

Пройдёмся по спуску! Где дышится в полдень свободно,

Где города змиева осень легка и светла.

Пусть машут каштаны своей обречённой листвой,

Пусть камни брусчатки на солнце агатом искрятся!

Андреевский спуск. Дом Булгакова – номер тринадцать,

И старая липа, парящая над мостовой.

Я город когда-то любил наблюдать с высоты,

Пока в моей жизни судьба не проела прореху…

И если б не ты, я сюда ни за что б не приехал!

И множество прочих условностей: «если б не ты!»

На драконьей скале

О. О.

Над осенним Семигорьем благодатная погода.

Мы с тобою на вершине, а внизу петляет Рейн.

Наслаждаясь ясным полднем, словно листья на свободе,

Мы купаемся, как в неге в золотистом октябре.

А река ползёт Фафниром, чешуёй в лучах искрится,

Оставляя нам с тобою желтоглазую печаль.

Твои волосы на солнце, словно взмах крыла жар-птицы,

Что стремится светом влиться в позолоченную даль.

Жди

Город словно рыба в молоке

В выхлопном тумане от ракет,

В окнах глаз тревожная истома.

Не горят в безмолвном далеке

Слёзные огни аэродрома.

Декабрят холодные дожди,

И напитываясь каплями вражды,

Город стонет в горьком исступленье…

Но назойливо дождинки шепчут: «Жди

Искупленья, исцеленья, избавленья!»

г. Горловка, Донбасс