Никак не мог согреться, сидел, согнувшись, на диване в длинном, чёрном, распахнутом пальто – ужасно промёрз по дороге.

Проклятая зима! И всё его носит, всё носит куда-то! В прихожей снял только обувь, чтобы не напачкать в комнате и Галя не заругалась. Сам отыскал там тапочки среди всякого хлама – он в этом доме бывал. Приятельствовал с Борисом. Тот ему иногда подбрасывал занятные технические переводы со своей фирмы. Ему казалось, что Борис к нему неплохо относится, да и Галя тоже, только она всё время на взводе, суетится, нервничает. Ужасное свойство женщин – нервничать по пустякам и всех кругом заводить. И мать у Сергея была такая. Когда она была жива, он её жалел, но чаще раздражался. А сейчас – два года уже, – только любил.

– А я собрался, наконец, подать заявку в Фонд всемирного образования. Договорился с референтом.

Борис, услышав про очередной какой-то фантастический Фонд, улыбнулся кривовато и проговорил невпопад:

– Ты в своем репертуаре – падаешь, как снег на голову.

Галя в тяжелом, бордовом халате мелькнула в проёме двери.

Борис посмотрел в её сторону и продолжил:

– Так уже давно никто не приходит. Один Сергей в Москве остался.

В глубине квартиры жалобно и безутешно плакал ребёнок. Как зовут их дочку? Кажется, Вика?

– Я сейчас уйду. Я забрёл по дороге. Случайно.

– По дороге к кому?

Борис размотал длинный клетчатый шарф и снова стал его потихоньку наматывать на шею, как бы размышляя – уходить или задержаться.

– Я так, случайно. К одной знакомой, но её не было дома. К вам зашёл отогреться немного.

– И к ней без звонка?

Борис сделал движение в сторону двери и гость его в этом движении едва ли не опередил.

– Ты ведь тоже, кажется, уходишь? Так пойдем вместе.

Сергей стал поспешно застёгивать пальто, которое матери казалось слишком мрачным, а ему нравилось.

Борис коротко рассмеялся и отбросил шарф на спинку стула.

– Нет уж, чай мы выпьем! Снимай пальто.

– Ты не опоздаешь?

Галя просунула голову в дверной проём. В руке зажата тряпка. Наверное, у них уборка. Что-то моет. Мать хоть в последние годы немного угомонилась. Подустала.

Борис повёл Сергея на кухню. Галя там ожесточённо тёрла сковородку, словно дыру в ней хотела проделать. Но как только они вошли, она демонстративно удалилась, виляя бордовым халатом.

– Я не вовремя.

Сергей не спрашивал. Он констатировал.

– А вовремя не бывает. Тебе крепкий или не очень? Прости, забыл. И что за знакомая?

– Да так. Не важно.

Борис спросил машинально. Но дрогнувший голос Сергея заставил его насторожиться.

– Она что, тебя бросила?

Сергей запахнулся в пальто, словно ему внезапно снова стало холодно.

– Вот глупости! Я сам всех бросаю, ты же знаешь. Такой растленный тип.

Оба рассмеялись не весело.

– И эту бросил?

Сергей ответил сквозь зубы, словно самому себе что-то доказывал.

– С этой ничего нет. И не было. И не влюблён. И не нужна. Просто так зашёл к ней по дороге к тебе и не застал. Вернее, не решился позвонить в дверь. Постоял возле подъезда и пошёл к тебе.

– Ты не решился? Не может быть? Хочешь, позвони ей сейчас, от меня.

– Я допью чашку чая и уйду. У меня масса всяких дел. Я к тебе забрёл совершенно случайно.

Борис не без удивления вглядывался в лицо Сергея, неуловимо меняющееся после каждой фразы, – а ведь казался таким непробиваемым!

– А где будешь на Новый год?

– Что?

– С кем на Новый год?

– Ах, не всё ли равно! Где-нибудь в дороге. В снегу. На станции метро... Это не важно. Возьму и поеду к ней. А её опять не будет дома.

– А не хочешь сразу к нам? Галя заартачилась. Просит дома остаться с Викой. Вика болеет – простуда. А мы с тобой выпьем коньячку и поболтаем. А на новогоднюю ночь пойдешь к ней.

Сергей оглядел комнату, точно не узнавая. Глаза, обычно живые, блеснули мрачно.

– Что ты болтаешь! Знаешь, я всю жизнь до неё не доходил. Или убегал сам, или её дома не было...

Галя застыла в дверях и усиленной мимикой показывала Борису, что он опаздывает.

– Иду! Вон Галина напоминает. У меня встреча по делу.

И к Гале.

– А что там с Викой? Почему плачет? Капризы? Нет, нет, её к нам не пускай. У нас мужские разговоры.

– Как её, хоть, зовут?

(Развернулся к Сергею)

– Что? Неужели ты думаешь, что я...

Тот уже надевал в прихожей ботинки.

– Ну, эту женщину, девушку.

– Женщину. Она разведена и совсем не похожа на то, что ты думаешь. Очень строгая. Даже губы не красит. Положим, Валентина.

– Не может быть!

– Ну вот. Теперь ты уверен, что её знаешь. А её зовут по-другому.

– Моё любимое имя. И живёт где-то рядом. Слушай, дай мне её телефон.

– Тебе? Тебе что, не хватает своих женщин? Жены, дочери, тёщи, секретарши начальника, подружек? Она не в твоём вкусе. Да и не в моём. Просто что-то нашло. Каприз, как у твоей Вики.

– Я бы позвонил на Новый год и не отозвался. Я всегда мечтал иметь такой запасной вариант. Холодно, говоришь?

Борис повертел в руках шерстяную шапочку и сунул её в карман куртки. Сергей тоже ничего не надел на голову, хотя лысина мёрзла.

– Так я приду к вам на Новый.

– Договорились. С коньяком.

– Знаешь, мне как-то приятно, что ты здесь живёшь. И она совсем рядом. Я бы мог до неё добежать. По ночному снежку. Иногда вечерами мне кажется, что она меня ждёт.

– Приходи обязательно! Галя будет рада и Вика. Ты даже не представляешь, как Вика тебя обожает. Всё время спрашивает, когда ты придёшь. Странно, что зовут Валентиной.

– У неё другое имя.

– С детства любил имя Валентина.

Оба выскочили из подъезда – высокие, ещё молодые мужчины, а из окошка на них смотрела маленькая девочка с заплаканной, измазанной шоколадом и желтком рожицей, всхлипывала и молила какое-то неведомое существо – Боженьку или Деда Мороза, чтобы Серёжа, милый, взрослый Серёжа пришёл к ним на новогодний праздник, рассказал смешную сказку и поиграл с ней в прятки.