Воскрес!

Скрипели в избах половицы.

Гнал ветродуй весенний треск.

Кричал парнишка круглолицый:

Воскрес!

Воистину Воскрес!

Воскрес! Кричал не умолкая.

Вознёсся в Царствие с Отцом!

И радость найденного Рая

В душе звенела бубенцом.

Меж изб, завалинок и печек,

По деревянным мостовым

Бежал счастливый человечек.

И Бог бежал под руку с ним.

Бегу и я.

Весёлый,

Странный.

Смеются радостью уста.

Спит город мой обетованный.

В ночь Воскресения Христа.

Дед

Небо.

Разлитая полночь,

Тучей скрывает рассвет.

Дед мой Григорий Егорыч,

Тридцать с копейками лет.

День над излучиной длинный.

Ночь.

Середина реки.

Дед мой в степях Украины,

Пишет войны дневники.

Как мне хотелось с тобою.

Рядом,

Подставив плечо.

Спать после трудного боя.

Но я

Не родился ещё.

Слышу лишь гул долголетий,

Кровь раздаётся внутри.

Чувствую твой сорок третий,

Сердцем.

И мне сорок три.

Небо.

Разлитая полночь,

Тучей скрывает рассвет.

Осень.

Вернулся Егорыч.

Больше вернувшихся нет.

Тени

Падают странно тени,

Ветер листву уносит.

Рано на этой сцене

В новом сезоне осень.

Тени крадутся тихо,

В стенах домов неспящих.

Чёрный пожарный выход.

Серый почтовый ящик.

Утро.

Кафе «Юпитер».

Между людей маячат.

В старый тенистый свитер

Шеи худые прячут.

Тени садятся ближе,

Трутся о стол боками.

Свет отражённый лижут,

Серыми языками.

В сонный трамвай заходят.

Купят билет как будто.

Ищут глаза знакомых,

На городских маршрутах.

Тонут в толпе прохожей,

В лужах прохладных мнений.

Вы на меня похожи,

Странные люди-тени.

Вечер прозрачно-синий,

Сны собирает в стаи.

Тени в углах застыли.

Медленно исчезали.

Тихо в небесной сини,

Тесно, как птицы в клетках,

Души живут босые.

Тени забытых предков.

Индустриальный сон

Лети мятежная душа,

Иди дорогами прямыми.

В небесный плац вбивая шаг,

Над заводскими проходными.

Над миром, где людской ручей

Спешит домой со смены поздней.

И в горнах доменных печей,

Уснули утренние звёзды.

Притихли шестерни в пазах,

Забег окончили турбины.

Машины спят и видят сны.

Прекрасен тихий сон машинный.

А я на ветреном крыле,

Лечу

И думаю о вечном.

Что быть машиной на земле

Добрее,

Даже человечней.

Вращает втулки маховик,

Движенье радости природа.

Не для наград,

Не для интриг,

А для развития завода.

В ночных лесах

В ночных лесах, где авангард снежинок

Штурмует купола монастырей.

Мне правду говорил суровый инок:

«Дели печали матери своей».

Трещал мороз.

Смиренно кельи спали.

Псалтырь старинный трепетал в руке.

Во всех мирах слова его звучали

На русском православном языке.

А за стеной девчонкой неодетой,

И в будний день, и в божий выходной,

Зима полки вела навстречу Лету,

Чтобы упасть, расплакавшись, весной.

Уснула ночь.

Чуть слышно ветер дышит,

По соснам развевая снежный дым.

В избе лесной,

Под общей звёздной крышей,

Мы Веру православную храним.

Здесь тысячи сильнее единица,

И дух святой презрел житейский хлам.

Россия здесь молитвою творится,

Невзгоды разделяя пополам.

Часовые

По просторам огромной России,

Вдалеке от житейских морей,

На пригорках стоят часовые,

В куполах опустевших церквей.

Летний зной да туманы сырые,

Иль февраль ворошит снегопад,

На пригорках стоят часовые,

В тишине их лампады горят.

Здесь бывало под звуки гармошки,

Под рязанский цветной хоровод,

Заиграют по избам окошки

В православный шестнадцатый год.

Здесь когда-то любили, женились.

«Отче наш», — повторяли уста.

И на Пасху поближе садились,

В каждом доме встречая Христа.

Налетели тревожные годы

Чёрным солнцем да криком ворон.

И никто не ведёт хороводы

На останках забытых имён.

Лишь они православной загадкой

Неизменно стоят на постах.

И огни зажигая в лампадках,

Прячут грозы в огромных крылах.

Для того чтобы помнили люди,

Чтоб вернулись в покинутый дом.

Ты поверь!

И лампада зажжётся.

Летним вечером в сердце твоём.

Убегу

Убегу в золотые поля,

Там под крышей небес голубых,

Деревеньки вращает Земля,

В хороводе столбов верстовых.

Убегу и забуду про то,

Как в висок барабанят дела.

Пусть висит в гардеробе пальто.

И пиджак,

Полинялый едва.

Убегу от надутых вельмож,

От авралов мирской суеты.

Я уйду в недозрелую рожь,

Как, смирясь, уходили в скиты.

Утону в златоглавой глуши,

Позаброшу печали невзгод.

Убегу!

Осуждать не спеши.

В добрый путь!

Пусть поможет Господь!

Память

Вижу белое солнце в зените,

Там под звуки серебряных струн,

Разорвав вековые граниты,

По ущелью грохочет Аргун.

Вижу между высоток палатки,

Закопались в обрывистый склон.

Как огромные дачные грядки,

Только кончился дачный сезон.

Летний дождь да туманы сырые.

Чай индийский на дне котелка.

Мы уходим совсем молодые,

Растворяя в себе облака.

Нас связали суровые нити.

Каждый помнил и каждый хотел,

Чтобы ты никогда не увидел,

В двадцать лет человека в прицел.

Молитва

Там в тишине у детской колыбели,

Чуть нараспев и слышимы едва,

Кружась в прозрачном воздухе, летели

Лишь к Богу обращённые слова.

В ответ с небес мелодия звучала.

И падал снег,

Всё чаще, всё сильней.

Природа спит, укрывшись покрывалом,

Из кротких слов молитвы Матерей.