1
Общаюсь уже практически год с дочерью Тамары Жирмунской. Мне хотелось больше узнать и о её маме, и о писателе Юрии Казакове. Познакомились заочно по телефону после вечера, посвящённого 95-летию со дня рождения выдающегося русского новеллиста, который прошёл в Доме Ростовых. Творческие вечера АСПИ — подарок многим литераторам и читателям.
Зная, как Сандра, переживает за свою маму, написал ей небольшой набросок рассказа (маленького эссе).
Один шанс
Посвящается поэтессе Тамаре Жирмунской и её дочери
Каждый день — маленькая победа, когда не знаешь, что сказать, когда входишь в больничную палату. Смотришь на неё и чувствуешь всё до боли, до слёз со словами отчаяния и радости:
— Милая мама!
Как хочется отдать тебе всё, лишь бы был снова шанс.
— Один шанс у тебя! Жить!
— Ты слышишь меня, я ведь знаю.
— Слышишь, но молчишь…
— Скоро будет весна. Будет много солнца и тепла. Где мы будем, и как переживём всё?
Всё живое будет стремиться к жизни.
Будут петь звонко пташки, журчать ручьи, распускаться первоцветы, набухать почки на деревьях, появится зеленая трава после зимней спячки.
— Помнишь, как мы с тобой гуляли и смеялись… Смотрели старые ретушированные фотографии.
— Помнишь, как трогательно ты рассказывала о своей первой любви, когда ты верила в сильные чувства молодой девушки и романтика-юноши.
Словно пронеслась перед глазами твоя жизнь в душе. Эхо любви, надрывно в строчке поэта…
Твоя жизнь — словно рассвет в тех временах, во временах шестидесятых.
Сколько было рассветов и закатов. Сколько было всего…
Мы — счастливые! Молчи, район моей любви. Напишешь об этом трогательно.
Слушала и слушала бы тебя…
— Моя мама! Ведь никто никогда тебя не заменит… Буду помнить твои тёплые руки, вкусный завтрак на утро, когда ты отправляла меня в школу, поправляя бант на моей голове. Ведь ты верила, отправляя меня в новую, неизведанную жизнь, и всегда веришь в меня до конца… Правда, мама, сколько было пережито и выстрадано.
Мама тихо смотрела, порой восхищаясь и замирая, какая у неё прекрасная дочь, восстанавливая свои жизненные силы.
Сердце билось…
Зимний солнечный свет искал путь в окно палаты хосписа, чтобы согреть больную и дать ей шанс пережить коварный недуг. Как согревал силуэт её любимой дочери, который возник в двери больничной палаты, которая жила в своих мыслях.
Сказать ей снова, и снова:
— Шанс есть всегда, пока мы живы и любим искренне друг друга. Мы будем счастливы всегда!
11 февраля 2023 г.
Сандра подарила мне восхитительный отзыв, сказав, что обязательно прочитает рассказ маме в больнице. Она успела ей прочитать его. Наверное, тогда они в последний раз были счастливы в земной жизни.
«Мы любим своих матерей, почти не задумываясь об этом, и не осознаём всей глубины этой любви, пока не расстанемся всегда».
Ги де Мопассан
Великая поэтесса Тамара Жирмунская умерла тихо. Около часа ночи. Умерла 12 февраля 2023 года в окружении любви своей дочери Александры. Весь поэтический мир замер, остановился на мгновение мир шестидесятых… Ушла поэтесса, первая любовь Юрия Казакова, оставив душевные строчки в своих стихах для меня.
2
Ушёл поэт, остались строчки. Уходит поколение…
Творчество Тамары Жирмунской известно читателям давно. Стихи её многим запомнились, полюбились, получили большой отклик в нашей печати.
Тамара Жирмунская родилась 22 марта 1936 года в Москве. После окончания средней школы поступила в Литературный институт имени Горького.
Уже в институте она почувствовала, что круг ее впечатлений узок, что это отрицательно сказывается на ее творчестве. Поэтому, закончив Литинститут, она стала работать нештатным корреспондентом в газете «Труд», в журнале «Крестьянка». Частые поездки по стране насытили ее стихи богатым жизненным содержанием.
Стихи Тамары Жирмунской печатались в журналах «Новый мир», «Юность», «Молодая гвардия», «Смена», в сборниках «День поэзии».
«Район моей любви» — первая книга стихов молодой поэтессы.
Основной мотив ее книги — ожидание. Ожидание счастья, любви, человеческого тепла. Но это не пассивное ожидание. Поэтесса идет навстречу жизни. Активное противоборство созерцательности, напряженный поиск своего лирического «я», желание высказать самое сокровенное — вот что привлекает читателя в ее лучших стихах.
Автор четырнадцати книг стихов и прозы. Последние годы работала над книгой бесед «Библия и русская поэзия ХХ века», аналогичная книга о поэтах XVIII–XIX веков вышла несколько лет назад в Москве. Член редколлегии журнала «Истина и Жизнь». Лауреат премии Союза пиателей Москвы «Венец» (2002). Жила в Мюнхене.
Цитата от Михаила Луконина:
«Говоря о стихах Жирмунской, хочется отметить отрадное качество их — жизненность, большую доброту, любовь к людям и жизни. Особенно дорог пафос утверждения, свойственный поэзии Жирмунской. Да, поэт должен начинаться с любви!
Не буду подробно останавливаться на стихотворной технике Жирмунской. Стих её внешне прост, но он ёмок, тонок и чист. Ещё не окрепла собственная интонация этого поэта, бывают слышны в ней другие женские поэтические голоса, это требует преодоления, ещё большей веры в себя. Но стих Жирмунской и в дальнейшем не будет нуждаться в высшем пилотаже, в стихотворных ухищрениях и сложностях. Творческое счастье Жирмунской в другом: она поэт эмоциональный, а это органический дар. Углубляясь в жизнь, расширяя свою заинтересованность в ней, на волне хорошей поэтичности и эмоциональности, Жирмунская должна активно и уверенно работать в нашей поэзии».
Свет любви
Писателю Юрию Казакову
Не знаю, сколько ему лет
и каковы его заслуги,
но на мужчине этом свет
любви одной моей подруги.
И я, не помня ничего,
что сочинил бы этот некто,
его высокое чело
толкую в пользу интеллекта.
Страданье вижу в складках губ,
в глазах высматриваю душу,
хотя они, впустивши вглубь,
сейчас же вытолкнут наружу…
Как старомодно — свет любви!
Как ординарно, как презренно!
Анахронизмом объяви,
но он сильней лучей рентгена.
Уже нас нет, уже черёд
других: неведомых, небывших.
А свет от нас ещё идёт
дар тех,
нас некогда любивших.
Абрамцево
Писателю Юрию Казакову
Я не знала муки твоей,
А была она велика:
То, что было всего милей,
Рассыпала твоя рука.
Не держались в ней ни добро,
Ни валюта, в чеках и без,
А держалось только перо,
И на то покушался бес.
Всё рассыпалось, но взошли
Цвет за цветом — лугов краса,
Древней Радонежской земли
Дальнозоркие очеса.
Другу
А твой большой дубовый крест
перечеркнул мою обиду,
и тот скупой прощальный жест,
и поступь, твёрдую для виду.
Забылось всё, что нас тогда
замучило, разъединило
на год, казалось, или два,
а оказалось, до могилы.
К той пачке писем я боюсь
притронуться, как будто к мине,
хоть все их знаю наизусть —
как прежде жгли, так жгут и ныне.
Вернуть бы пятьдесят восьмой,
любить и жить начать по новой,
взойти на крест вдвоём с тобой,
чтоб отвести другой — дубовый.
* * *
Я тебе поставлю столько свечек,
сколько будет в ящике свечном.
Где мне думать о вопросах вечных —
думаю лишь о тебе одном.
В сумерках, где души — только тени,
как мудрёно их ни назови,
ты увидишь свет: овеществленье
чьей-то нераскрывшейся любви.
И уйдёшь горящим коридором,
отрешённый от забот и дел,
даже не взглянув на мир, в котором
мне поверить ты не захотел.
* * *
Памяти Юрия Казакова
Сколько нужно домов человеку?
Один. Чтобы в нём родился и дожил до седин.
Хорошо, если розовый куст под окном.
Но бетонный утёс тоже домом зовём.
Ты кочевником не был,
вымогать не умел,
но четыре приюта за полвека имел…
Первый твой родовой многолетний приют —
от метро по Арбату двенадцать минут:
старый дом, перекрытья подгнили давно,
и в колодец двора выходило окно.
Отгороженный шкафом от спящей семьи,
здесь писал ты нежнейшие вещи свои…
Был второй твой приют непрестижен и мал,
но зато ты ответственным съёмщиком стал.
Ты жену сюда ввёл и младенца привёз,
ты любил эту позднюю радость до слёз.
Не теснит кубатура,
не гнетёт потолок —
дар твой вышиб его
и по свету потёк…
Вот о третьем приюте немного скажу —
только раз приходила и шла по ножу,
ты стоял в отдаленье на конце острия.
Где уют, где работа, где сын, где друзья?..
Новоселью (дождался!)
уж как ты был рад —
ты вернулся к себе, в прежний мир, на Арбат.
Вот та школа, куда ты ходил без души:
по подсказке считай,
под диктовку пиши.
Вот училище Гнесиных — музыку фраз,
может быть, подсказал тебе твой контрабас.
Вот Тверской, где когда-то мы вместе с тобой…
Только жженье внутри
и в конечностях боль.
Над тобою, как в детстве, склоняется мать.
— Расчехлю две машинки и буду стучать!.. —
А твой пятый приют…
Твой последний приют…
На Ваганькове листья по осени жгут.
* * *
Молчи, район моей любви —
Четырнадцать кварталов счастья!
Меня за локоть не лови —
Я не хочу с тобой встречаться
Ни утром, ни в разгаре дня
(А вечера теперь короче!).
Ты не разыгрывай меня
И не разгуливай до ночи.
Не засекай, район любви,
Меня на каждом перекрёстке,
В пролёты лестниц не зови,
Не пачкай в краске и извёстке,
Не отводи оконных глаз
И не топи в тени скамеек…
Ты это делал тыщи раз —
Ты не откроешь мне америк!
Использованы материалы из разных источников Интернета.
