А. М. Володин — Долиной В. А.

1972–1973

Письмо второе

Валечка! А ведь ты прекрасно знаешь, что я не пошучиваю, не иронизирую, когда пишу совершенно объективно, без влюблённости, а просто чистую правду, что ты прекрасное, цельное, умное, всё понимающее правильно, едва ли кем-нибудь (мало кем) по достоинству оценённое женское существо. Сейчас, правда, время не для таких, как ты. Все заняты собой, есть ещё время влюбиться, но совсем нет времени преклоняться. Преклоняться надо долго, и тут надо жертвовать, без надежды на оплату, на вознаграждение.

Это я говорю точно, потому что и у меня не получится преклонение перед тобой. Я могу только понять это положение и вздохнуть, и пожалеть об этом, и продолжить свою собственную жизнь.

Ты начинаешь ожесточаться, становишься злее, это естественно. Придёт время, и никому даже в голову не будет приходить, что перед тобой можно было преклоняться, наверное, и тебе надо жить собственной, по мере сил, независимой жизнью.

Если получается хоть иногда освобождаться от душевной суеты. Я об этом пишу, потому что сам ухитрился совсем (на время, конечно) освободиться.

Познакомился с несколькими очень хорошими людьми сразу.

Я не могу тебе их описать, это трудно, только назову:

1) Композитор Гаврилин.

2) Артист Саша Хачинский, который играет на гитаре и поет (ещё сочиняет музыку на мои «стихи»).

3) Режиссёр театра «Современник» Валерий Фокин (он начал ставить «С любимыми не расставайтесь»), его очень любят в театре, очень…

Говорил же, что не буду описывать…

4) Выпускной курс студии ТЮЗа — я их люблю почти всех и счастлив, что прилепился хоть немного к ним душой (они поставили сами, без режиссёра, мои «Диалоги» — настолько лучше самых известных актёров, которые их исполняли!).

Но дело не в этом. Просто их трудно не любить. А они скоро начнут погибать, устраиваться в театры. А кто устроится, тот будет опускаться постепенно. Не думай, я и не такой уж восторженный человек.

Я очень долго никого не любил и ни с кем не хотел видеться. Да и сейчас не хочу. А эти вдруг, неизвестно почему, сразу свалились на меня.

Про себя и про них я думаю стихом Пастернака: «Я чёрная точка дурного в валящихся хлопьях хорошего».

Мне много лучше, чем тебе. Я могу уйти в сторону и жить отдельно, даже (и особенно) от суеты «успеха» — в Ленинграде продолжается шумиха вокруг спектакля, в Москве вокруг новых, неидущих пьес.

Я могу никуда не ходить. Ты не можешь. Я могу уехать! И поеду в Вильнюс, в Новосибирск (зовут в Академгородок).

А ты не можешь.

Но зато ты моложе, цельнее.

Ты красивая, умная, прекрасная женщина!