II. ПОКУШЕНИЕ
После недолгих коронационных мероприятий в Москве мы отправились в имперскую столицу.
Петербург наружно радовался возвращению столичного статуса, но народ тут оказался злее, чем в первопрестольной.
Торжественная служба в Исаакиевском соборе произвела на меня весьма тягостное впечатление.
Потом началось.
1
Цареубийство.
Бросаем
чреватый свёрток,
не отбегаем,
поскольку смерть на смерть
меняем честно —
подвиг на мýку;
чёрному звуку
в черепе тесно,
в коробке узко.
* * *
Мне надо видеть
и дело рук своих,
и место
в истории,
на берегу канала,
где воды плещут,
где мы —
два нужных,
два несчастных,
замученных Россией человека, —
столкнулись…
* * *
Неловкое движение,
заранее,
на полпути до цели,
и погибель
страшнее вдвое —
вся одному!
2
Чёрт гуляет по стране —
мал анчутка, хром, беспят —
в непроглядном свинце-сне.
Сколько ж их, таких ребят? —
Тысячи: с огнём в руках,
в мёртвом сердце страха нет,
взвеют мира хладный прах,
ухнут — будет чёрный свет…
3
Готовим взрыв, чудная будет смесь
от химиков — старинная, любые
чтоб обмануть детекторы; тряхнешь
неосторожно — и ветра разбудишь,
готовые взвыть, огненные.
Прячет
в широкое осеннее пальто,
выходит на проспект, вдыхает воздух
сырой, холодный. Питерское небо
окрасит фейерверком.
4
Нас заставили вспомнить о русском героическом эпосе: декабристы, «Народная воля», эсеры.
Спецслужбы беззаботно сажали болтунов-студентов и докладывали о внедрении своих агентов в ряды террористов.
Толстое и тупое лицо Азефа нависло над Зимним дворцом.
Взрыв. И будет над страной
чёрный дым и белый дым,
дождь холодный, проливной
дом потушит, прогорим;
льдами серыми зима
наступает — брызнет лёд,
взорван выше, чем сама
в небе радуга цветёт.
5
Совершенно не доверяя русским сыщикам, я решил сам пойти к террористам и убедить их не убивать Императора.
Плохо было то, что никакого единого центра у этих бедолаг не было. Я перебегал от одной группки к другой, кажется, в чём-то убеждал, но возникали новые организации с безвкусными названиями, и мне приходилось идти на новый круг.
Видимо, какое-то общее настроение появилось в стране, распространилось, как поветрие…
Можем ли мы как-то предвидеть и просчитать подобные ментальные болезни?
А все реформы русские прошли,
как дождь косой над мёртвою землёю,
не тронув на полпяди вниз гниеньем
конструкцию. И только лишь террор
доходчив суке-матери-стране,
шатает — расшатает её скрепы,
устои. Находите молодёжь,
прекрасных, чистых, истых патриотов;
учите делу. Будет воля их
вся к гибели! Теории важны —
и в ход пойдут любые, лыко в строку
любое…
6
Феденька
Взрывайте! Убивайте! Можно думать,
так рвались сюда…
Социалист
Если он явился,
то, значит, роль взял, значит, что и нам
придётся соответствовать, стараться.
Тут логика борьбы. Тут классы…
Феденька
Разве
ещё в ходу марксистский лексикон?
Социалист
Немодная, нисколько не теряет
в охвате, силе истина.
Феденька
Но мы
к вам гости из краёв, где Маркс в могиле…
Не действует на нас…
* * *
Социалист
Ты думаешь, так хочется?
Феденька
Не знаю…
Социалист
Попробую уговорить своих
помедлить… Если есть какой-то способ
уехать — уезжайте! Что вам тут?
7
Анархист.
Ушлый делец из евреев.
Торговался упорно.
За жизнь Императора взять
меньше пятидести тысяч —
почти оскорбленье величества.
«Может быть, сорок?» —
с английским упорством,
шотландской разумностью
я предлагал.
У сорока пяти тысяч сошлись —
изменилась риторика
чёрного знамени,
стали разумнее внуки Кропоткина.
8
Такие разговоры
ведутся в кабаке:
возвышенные споры
и мысли налегке.
Он напоказ шикует,
я вроде невредим;
он плохо озорует
с оружием своим.
Вот шваркнул сумку об пол,
а я — давай считать:
а скольких он ухлопал,
учась тебя взорвать?
В политике неробок
и в мыслях недалёк,
твердит про путь особый,
от всех наискосок.
Визáнтия какая
мерещится ему,
Россия золотая
превозмогает тьму.
Он монархист от бога—
куда уж нам с тобой! —
но осуждает строго
кровь нации чужой.
Я как-то объясняю,
что ты — царь-славянин,
и пьяный засыпаю,
он дальше пьёт один.
9
Финансист
Но вы не понимаете всех связей,
последствий: сеть натянута, дрожит —
их слишком много, кто в охоте занят,
поставил деньги, результатов ждёт.
Курс упадёт.
Феденька
Когда так много ставок
на смерть его, то выигрыш так мал,
что можно не стараться.
Финансист
Посчитаем…
10
И как не убили
в походах таких?
Грозили, щадили,
давали под дых.
Пытались обманом
вокруг обвести,
навеять туманом
и денег стрясти.
Смеялись (был жалок,
узнать не могли):
«И этот огарок
Лорд Астлей? Вали
отсюда, охранка
кого послала!
Агентов им жалко
на наши дела
путёвых и видных!»
И я отходил,
не ради обидных
слов — знаю: следил
за мной неприятель,
куда я пойду,
какой я предатель
себе на беду.
* * *
И снова я тёрся
у этих людей,
в нелепом упорстве,
во зле их затей.
Тут, там подлатаешь,
здесь отговоришь —
и знать-то не знаешь,
добро ли творишь.
Вот тем и держалась
Россия-страна,
горючая жалость
моя ей нужна.
И нету надежды
у ней на других,
и будет не прежде
успехов моих.
11
Никто из этих профессиональных убийц не тронул меня.
Смерть обходит стороной —
доживу до нужных дней,
чтобы вместе со страной
разом в прах, с Россией всей.
Видя павших дело рук,
видя гибель милых всех,
при конце предсмертных мук
слыша Бога тихий смех…
12
Феденька
Вы можете сказать им.
Отец Питирим
Что сказать?
Феденька
Отговорить от этого всего…
Ведь есть же Ваша вера. Здесь ещё
не вовсе вся благая весть остыла!
Вас, может быть, послушают.
Отец Питирим
А риск?
Феденька
Рискуете чем?
Отец Питирим
Если мои речи
смешны им будут…
Феденька
Ваш прямой начальник
такого не боялся.
Отец Питирим
Государь
не слишком-то горяч в вопросах веры!
Феденька
Неостроумно шутите, мой друг.
13
Привыкнувший к церковной осторожности,
поп протянул мне руку, мягкой влажности
прикосновенье я брезгливо выдержал;
взгляд безразличье немигавший выражал,
холодный, водянистый, скуку вещую
того, что над Россией им обещано,
когда пройдёт эпоха христианская,
последняя на непустом пространстве, и…
14
* * *
* * *
* * *
15
Церковь так и ждала от всех нас какого-то великомученичества.
Начинается тихое пение,
по-монашески льётся мотив,
о блаженном, о лёгком успении
страшно слушать, когда ещё жив…
Слышишь — нас отпевают заранее,
не смущаясь присутствием здесь,
не надеясь на наше внимание,
покаяние… Мёртвое есть,
что в душе происходит, — наверное,
будет утро и день золотой,
будет чем жуть унять суеверную,
будут чувства о жизни иной…
Только, знаешь, всё это страшней ещё:
грех отсрочки и трусость уйти;
провожу я рукой индевеющей
по глазам, чтобы страх прекратить.
* * *
Гроб сколочен. Россия с обновою,
в словесах непонятных, с парчовою…
16
Я начал замечать за собою постоянную слежку. Это мог быть кто угодно: охрана Государя, разагитированные мною террористы, частные детективы, нанятые кем-то из моих политических завистников.
До определённого момента соглядатаи не особенно нервировали меня.
Существует ли вообще в России террористическая активность, не инспирированная игрой спецслужб?
Бог наш — бог дверей, двуликий Янус,
первый в годовом круговороте.
Два труда — и за две мзды стараюсь,
дважды грешен при такой работе.
Родина понятна для немногих
деятелей — вот я и пытаю
оба её дела и нестрогих
их границ подвижность замечаю.
17
Граф Ливен. Из природных русских немцев.
Лет пятьдесят. При прошлой власти был
военным атташе, сперва в Варшаве,
а после, как внушающий доверье,
отправился в Британию и там
полезные завёл знакомства, связи.
Сперва со мною, после с моим другом.
Поэтому из тишины посольской
отозван был на службу в Петербург,
в жандармский корпус, и его возглавил.
Всегда отрадно видеть во главе
спецслужбы человека очень средних
способностей.
18
Тайный путь и тайный знак.
На краплёном языке
разговор. И так и сяк
мыслимый. Кинжал в руке.
Плащ накинут. Кто такой?
Ложь да ложь. А кто свои?
Правила игры усвой.
Эти знанья утаи.
* * *
Подытожить — не поймёшь,
чьих я был. А буду чьих?
Морок с мороком сведёшь —
меньше, чем бы при своих.
19
Граф Ливен
А ты заметил слежку?
Феденька
Да, заметил.
Так это ты? Твои?
Граф Ливен
Я сам узнал
сегодня только.
Феденька
Кто ж распорядился?
Граф Ливен
А непонятно.
Феденька
Как так?
Граф Ливен
Есть приказ,
и даже моя подпись снизу есть
со всеми вавилонами (ты помнишь).
Их много, таких верных циркуляров,
на редкость своевременных рескриптов,
распоряжений: выдать, возместить —
и санкций на аресты или хуже.
Феденька
К чему ты клонишь?
Граф Ливен
Месяц назад, помнишь,
охотились в завидовских лесах?
Феденька
Ну помню. Была жуткая погода,
такая слякоть.
Граф Ливен
Я и поскользнулся,
упал так неудачно, что рука
сломалась в двух местах… Едва держу
перо вот так.
(Показывает плохо двигающуюся руку.)
До этого я знал,
что всё нечисто дело, ну а тут —
так явно ничего не поменялось,
так нагло отстранило меня что-то.
Феденька
Что?
Граф Ливен
Ход событий. И твои бумаги,
меня минуя, сразу в дело шли…
20
И в мистику поверишь,
в чёртово дело,
хоть попов зови в кабинеты
кадилом махать,
молитвы бурчать.
То-то смеху-
потеху
будет
добрым людям.
Есть своя логика у накопленной за десятилетия инерции.
Делается дело
само собою,
становится дело
самою судьбою,
историей становится,
её смыслом;
то, что готовится,
рассчитываю по числам,
ибо не своеволие роковое,
а что-то
более серьёзное, тяжёлое, неживое
вершит работу.
21
Граф Ливен
Я думаю, все действия твои
бессмысленны.
Феденька
По-твоему, опасность
действительна?
Граф Ливен
Я очень удивлюсь,
когда без происшествий доживём
до осени.
Феденька
И кто его достанет?
Ливен
Все тот же ход событий, некий крен
истории. Всегда найдутся люди,
оружие, возможность.
Феденька
Так всё плохо?
22
Он если будет ранен, не погибнет,
то, может, всё изменится, зачтётся
кровь жертвы. Но надеяться на это
не стал бы я. Уж лучше уезжайте.
* * *
И я приеду к вам в свой добрый час.
Мы встретимся на людной Пикадилли,
пройдём по пабам-бабам — путь, достойный
трёх путников-распутников весёлых,
копейку-пенс ребром поставим. Здесь
совсем забыли мы, как веселиться.
Не то чтоб много дел, но настроенье
совсем не то…
23
Я ни ему не верю,
ни хитрости его.
Большая ли потеря
смерть наша для него!
Откуда откровенность
в уме, на языке?
Слова для них не ценность,
мелькают налегке.
Душа моя раскисла
в подробностях (тьма их),
в намёках, страхах, смыслах
мундиров голубых…
* * *
Весь ход событий гонит
нас из России. Прах
взметая, ветер стонет
на чёрных площадях.
Тут быть пустому месту:
оставлена страна
погрому и аресту,
и Богу не видна.
Скорее собирайся —
час добрый, в добрый путь!
Как птицу или зайца,
смогли тебя спугнуть.
24
Для меня очевидно, что всякая страна куда больше страдает от действий контрразведки, чем от всех иностранных спецслужб, вместе взятых.
Я снова и снова буду предлагать Императору разогнать к чертям собачьим нашу благословенную жандармерию. Хватит с нас бед, чинимых уголовной полицией.
И в этой осторожной, умной партии
мы кто? — Фигуры нужные, не пешки ведь,
сметаемые в глупости, в азарте и
умеющие только честно умереть.
Игра спецслужб — игра ума и подлости —
нам радостна, и многое сулит она:
погибнем ли, разбогатеем в скорости —
любая перспектива нам вполне видна.
А где же игроки? — Надменных умников
всех знаем мы: надевшие на нос очки,
проигрывают нас в наставших сумерках,
что было —
ставку
в долг взяв,
в «дурачки».
26
Феденька
Я понимаю: выглядит не очень
отъезд твой.
Михаил
Покидает капитан
корабль последним.
Феденька
Нанят чёрт-те кем —
плутами-арматорами, команда
бунтует, обещали резвый бриг —
подсунули баржу с гнилым товаром,
хоть выбрось!
Михаил
Это, Феденька, не важно.
27
Он решительно отказался ехать сам, но предложил оформить мне паспорт.
Я не уехал. Честь? Откуда честь
в издёрганной душе, в плюгавом теле?
Но всё же что-то есть, что заставляет
идти противу выгод и теряя
достоинство свободного ума…
28
Россия застыла,
а мы чего ждём?
Чтоб стогны залило
кровавым дождём?
Пусть чёрная осень
отрепьями тьмы
мелькает, их бросит
в свет белой зимы.
Вот там и проплачем
всю ночь напролёт,
и слёзы не спрячем,
искристый их лёд.
Всё ниже и ниже
ртуть — путь до нуля,
чтоб хаос недвижим,
пуста чтоб земля…
29
Волны пустоты,
излишней плотности
тикают, готовятся вздохнуть
вольно,
разметать по небу плоть
человека,
века,
всей истории,
расстелить по ветру русский путь.
И прекрасно.
Хоть такой свободою,
а вздохнем,
на миг хоть на какой.
Нет раз правды божьей —
пусть такая:
краткая,
горючая,
лихая —
просияет чёрным над страной.
30
Почти что не задело. Два осколка
царапнули. Щека кровоточит.
Он ногу приволакивает. Сам
доходит до дворца. Один! Охрана
зевак гоняет. Чёрный ход. Ступеньки
запачкал кровью. Мелкой, тряской рысью
бежит лейб-медик, жалобно пищат
приборы врачеванья. Вертолёт,
рыча, завис над площадью дворцовой,
почём зря круги воздуха гоняя.
III. АРЕСТ
Государь физически пострадал меньше, чем казалось на первый взгляд, но морально он был полностью опустошён.
Он часами сидел в кресле и глядел в окно.
Я читал ему утренние газеты, он недовольно отмахивался.
Я читал ему стихи старых русских поэтов, и он, кажется, слушал их с интересом.
Императрица заперлась на своей половине, и мы долго ничего не знали о ней.
1
Прекрасная дама
на свете жила,
не ведала срама,
не делала зла.
Кого-то любила,
любили её,
людей не губила —
лишь сердце моё.
Мы не сразу поняли, что Императрица пропала. Фрейлины побоялись докладывать, всё думали: как-нибудь найдётся, как-нибудь образуется.
Недалекие люди вообще считают, что половая эксцентричность оправдывает и объясняет любые странные поступки человека.
Ну пропала женщина — что тут удивительного, если она того-с…
С сексуальной придурью.
2
Растрёпанные комнаты. Следы
ужасной спешки. Порванные книги
и скомканные платья. Так нарочно
изображают обыск или сборы
в побег. Но это грубое притворство
устроило вполне тех, кто был должен
взять след.
Ещё вверх дном страну поставят…
3
Михаил
И где она?
Первая фрейлина
Царица?
Михаил
Где царица?
Первая фрейлина
Исчезла.
Михаил
Как давно?
Первая фрейлина
Четвёртый день,
как я её не видела…
Михаил
И вы
четыре дня молчали! Почему?
4
Начальник личной охраны генерал Сысоев достался Императору в наследство от последнего Президента. Сразу было принято решение о том, что его надо менять.
Сысоев не скрывал своей неприязни к новой власти, и если с Императором ещё кое-как соблюдал дисциплину, то с остальными вёл себя вызывающе нагло. О жандармском корпусе и его руководстве Сысоев высказывался исключительно матом.
Однако время шло, а служебное положение генерала, казалось, только укреплялось.
Сысоев
Дозвольте мне, мой Государь, спросить.
Михаил
Ну, спрашивай.
Сысоев
С кем в сговоре, девица?
Каких ты убеждений? Христианка?
Где наша Государыня? Лорд Астлей
тебя купил?
Первая фрейлина
Кто?
Сысоев
Феденька.
Первая фрейлина
Ах этот…
5
Нет, конечно, всерьёз никто не осмелился предъявить мне обвинения. Слишком надёжно защищало меня покровительство Императора. Но слухи… но слухи ходили.
И пошёл я искать по белу свету:
были всё ж таки тайны между нами,
разговоры какие-никакие
без чужих ушей… Есть одна зацепка!
6
Я знал, что Катерина ходила к гадалке Манефе.
«Будет тебе свадьба-грех-женитьба!» —
Будущее видишь? — «Знамо дело». —
Расскажи, что там. — «Позолотить бы…» —
На, бери. — «Я большего хотела». —
Что за жадность? — «А за государство
знать — тариф тройной». — Ты не боишься? —
«Потому и деньги — как лекарство
от тюрьмы, сумы». — Всего лишишься.
Расскажи, она к тебе к ходила? —
«Приходила». — Ну… Тянуть клещами? —
«На тебя, касатик, разложила,
что узнала — тайна между нами».
7
Я согласился, чтобы она мне погадала.
А не будет тебе, касатик, большой беды,
а счастья вообще не бывает для таких, как ты!
А женщина твоя, не твоя — исчезла она,
а вернётся к тебе, а будут ещё долгие времена.
А чувства твои всё мечутся, а не будет покоя им,
а мёртвое, как живое, покажется вам троим.
А говорить далее — как тесто месить языком,
густое, тяжёлое, почему так — поймёшь потом.
8
Зря я понадеялся на царскую дружбу.
Схватили как миленького и отвезли в тюрьму.
Такой-то и такой-то. Где писать
про его лордство? Да пиши, где хочешь,
вот сверху. Год рождения и место.
Опять-таки нелепый, длинный адрес.
Так, графство Девоншир… В уму жандармском
тяжёлая работа скудной мысли.
О чём его спросить? Императрица!
Что? Где она, спроси, и как сбежала!
9
Выбили мне правое колено…
Два ребра сломали — дышать трудно…
Внутренности сильно повредили —
кровью харкаю, какой-то слизью.
И почти не слушают ответы.
А чего хотите вы, ребятки?
Смерти моей если — что ж так сложно?
10
А метелили меня всяческим дубьём,
кулачьём,
вдвоём,
втроём:
выбивали показания,
достойные внимания.
А я и сдал бы кого,
рассказал бы чего —
да нечего!
Кровью плююсь, харкаю,
искалеченной ногой шаркаю,
колея
от допросной до камеры — вот и весь я.
До камеры дохожу,
в ней как в гробу лежу,
в потолок гляжу,
видения нахожу.
11
Прелестница нагая
мерещится. В аду
вдвойне сильна такая
восторженность, я жду
сна дёрганного — в этих
видениях заспать
боль ноющую: метит
она, куда стрелять,
и страшно просыпаться
меж узких, серых стен.
Чем сможет оправдаться
не помнящий измен?
12
Так люди нашего царя,
усердием горя,
отбили об меня казённые прохаря —
да всё почём зря.
13
Меня перевели из одиночки в общую камеру и перестали водить на допросы.
Заталкивают в камеру. Гляжу
по сторонам. Обычные всё лица,
не как Ламброзо. Смех: «Лорд Астлей, Вы?»
Я узнаю помощника министра
юстиции… Да, был скандал недавно
на несколько десятков миллионов…
Тут кто ещё несчастненький такой:
артисты, журналисты, два попа,
замешанные в ересях катарских, —
приличный всё народ, не уголовный.
Угрюмый, грузный князь Мещеряков,
наместник всей Сибири, — он здесь главный.
Я пошатнулся, помогли дойти
до койки, или как там — нары, что ли…
14
Возрождается крепость
Петропавловка — в ней
оживает свирепость
погребённых царей.
* * *
Равелины вели нас
в темноту, мокроту —
будет тело навынос
в полотне, на свету.
* * *
Двум апостолам надо
наши беды смотреть:
«Потерпи, терпи, чадо,
скоро будет и смерть,
скоро ангельских крылий
ты почувствуешь мах,
закадили, заныли —
будто бред в головах».
* * *
Вот ещё Голодая
есть пустырь — там стучат,
там работают, сваи
вверх да вверх громоздят.
Всех жильцов долговечней
будет вещий глаголь,
тянет брус поперечный
меня к свету вверх, вдоль…
15
Товарищ министра
Так значит, вы ни в чём не виноваты!
Феденька
Кто невиновен в этом мире диком?
Мы все, когда приехали сюда,
замазались.
Товарищ министра
Нет, я не понимаю,
а где Императрица?
Феденька
Бог весть где.
Искал её, нашёл бы, может быть, —
меня схватили, бросили сюда…
И побежал докладывать, спешить
и срок скостить,
и ближнего сгубить.
16
И как было не задуматься о позорной смерти.
Жёлтая земля двора;
сколько ж можно боль сносить,
и когда придёт пора
скинуть, сбросить — воспарить
к низким, близким небесам,
чтоб оттуда посмотреть,
как управился я сам,
из рубашки сделал смерть.
17
На этот раз меня привели не в допросную, а в большую светлую комнату с ростовым портретом Императора.
Сысоев
Какие идиоты. Страшно думать,
что было бы, когда б я не узнал,
не донесли мне. Подлый ваш граф Ливен.
Такое беззаконие творить
с ближайшим царским другом.
Да снимите
с невинного скорее кандалы!
Себе оставьте. Я вас всех в Сибирь!
Давай-ка в чай добавлю коньячку —
скорее отогреешься.
Феденька
Не думал,
что буду я так рад тебя увидеть.
И даже если всё это спектакль
и ты в нём режиссёр…
Но чай, коньяк…
Всё искупают.
Сысоев
Пей, несчастный, пей.
Мне показалось, что в его глазах
мелькнули человеческие чувства.
18
И ни одного вопроса о деле.
Умён, старый чёрт.
А может, он лучше меня знает, где сейчас Катерина
живая —
или труп где лежит.
Дали хорошую новую одежду —
всё точно мои размеры,
медик обследовал,
сказал — жить буду,
заживёт как на собаке.
Ладно.
Петропавловка — закрытая тюрьма,
в ней только жандармы,
не затрудняясь документами,
содержат врагов государства,
потому так долго
не освобождали:
искали.
И кивал, соглашаясь со всем,
мне было плохо —
только бы выйти отсюда,
за ворота казённого дома,
пошатнуться на свободе —
живой вроде.
19
Сысоев намекнул, что Император ждёт меня.
Неохота идти к нему. Что знает
об аресте моём, исчезновенье?
Вроде как он послал за мной бульдога
выручать… А зачем ещё бульдоги?
Или взять приказал, подозревая,
что помог я побегу? Я бы сделал —
отказать в чём бы смог Екатерине? —
но и врать бы не стал ему. Всё сложно.
Так два друга взаимных подозрений
ни избыть-забыть, ни сказать не могут;
стыдно, плохо обоим, а напиться,
чтоб душа нараспашку, — только хуже…
Что такое повылезет из душ их?
Соблюдём расстоянье, осторожность.
* * *
А Сысоев сказал — императрицу
так не могут найти. Ох, Катя, Катя…
20
Я перешёл по мосту на тот берег,
никто за мной не шёл: кому я нужен!
Я в петербуржский пар зимы недужной
скользнул, как рыба снулая, — ожить
в сей чадной, жёлтой мерзости… Никто
не должен видеть, как лорд Астлей плачет,
как плечи в тряской дрожи жалко скачут…
21
Я поселился в президентском люксе гостиницы «Астория» и зажил частной жизнью.
«Астория», «Астория» —
гостиница вблизи
от храма, от истории,
в их свете и грязи.
Расфраченная публика —
знать нэпманская — прёт,
окончена республика,
и ей предъявлен счёт.
И музыка так чувственно
гудит в ночи большой,
и в свете снег искусственном
сверкает белизной.
От черни артистической
всё шумно в голове,
пейзаж почти арктический
представлен на Неве…
Катаются там парами,
прибрежный режут лёд,
цветастыми пожарами
салют гремит, цветёт.
* * *
В такой-то вещей пошлости
проходят дни мои,
по божеской оплошности,
по гибели любви…
22
В городе было много беспризорников, которые приставали к прохожим.
Попрошайка
Ручку позолоти, дяденька,
побалуй мальчонку «катенькой»!
Феденька
Что?
Попрошайка
Дай сто!
IV. ВОЗВРАЩЕНИЕ
1
Феденька
Где этого посыльного нашла,
чумазого такого?
Катерина
На Сенной.
Феденька
И ты по центру города ходила
спокойно?
Катерина
А чего мне опасаться?
Феденька
Тебя все ищут.
Катерина
Только двое ищут.
* * *
Я б не смогла скрываться от охранки,
когда б они хотели…
Феденька
И зачем
сбежала?
Катерина
Никуда я не сбегала.
2
Она снимала флигель у жены арестованного сибирского губернатора.
Заставленная тяжёлой, старомодной мебелью гостиная была не очень удобна.
Подвинула мне чашку.
Хозяйский самовар
бурчит о чём-то тяжко,
распространяет жар.
«Не выпить ли? Я рому
нам к чаю припасла».
Привычная истома
по сердцу поползла.
Как не было разлуки,
печали и тюрьмы,
я целовал ей руки,
и целовались мы.
3
Историю она мне рассказала запутанную и явно не рассчитанную на то, чтобы я ей поверил. Но и врать так тоже глупо.
Всё у неё, как обычно, из рук вон и со странностями.
Ключи потерялись.
В комнату не попасть.
Пошла их искать.
Умудрилась пропасть.
По коридорам ходила,
на улицу вышла,
и охрана не уследила,
и окликов их не слышно.
* * *
Шаг, шаг — петляли улицы,
уводили меня вкривь и вкось;
как во сне дурном,
приснившемся днём,
приметы пути поврозь
и совпасть не могут; уже иду,
не понимая куда,
под ноги смотрю, иду по льду —
там, где была вода.
Улицы мои, улицы…
4
Катерина
Как ожили мои пути-дороги,
змеились петербуржской гидры шеи
и привели сюда.
Феденька
И как ты здесь?
Катерина
Тут, в Царском, хорошо. Сняв частный дом,
живу я тихо, Диккенса читаю,
в дворцовом парке не спеша хожу —
зимой тут сторожа одни да стайки
сбежавших от уроков лицеистов,
перезимую как-нибудь.
Феденька
А дальше?
Весной что будешь делать?
Катерина
Для того
и позвала тебя…
5
Ни с кем, кроме меня, ей так и не удалось поговорить после ухода из дворца.
Она продолжила рассказывать подробности своего отшельничества.
На телефоны не отвечают,
когда я им звоню,
меня встречают
по семь раз на дню
придворные — отвернутся
и дальше бежать,
стремглав несутся,
чтоб как бы меня не узнать.
* * *
Давеча подходила
к фрейлине — помнишь ту,
я про неё всё шутила,
про коломенскую версту?
Смотрит она, такая,
прости господи, фря,
сквозь меня, не узнавая,
мигая почём, дрянь, зря.
6
Катерина долго бродила по Питеру, уже не ища, как вернуться к себе. Она равнодушно исследовала свои пути.
Какая-то вовсе неевклидова геометрия
во всех моих путях
сказывается, доказывается,
топчу я прах
медленно и неуверенно,
пути мои все —
растерянные,
неуверенные,
как в колесе
белки пути немереные,
во всей красе
распластавшейся вдоль движения,
ставшей им —
бесконечных кругов кружением,
кольцом ры-жим.
7
Я спросил, не пыталась ли она связаться с Михаилом.
Думала, чтоб к нему заявиться:
вот, мол, она — я,
соскучился? Станет злиться,
что не даю житья
и раненому, издеваюсь,
газетчиков чем кормлю,
сама собой изгаляюсь,
ночей с кем ни сплю!
Предосторожности были исполнены с запозданием, делавшим все издержки лишними и бессмысленными.
Император после взрыва не покидал Зимний дворец.
Но, после того как опасность
сбылась над ним,
его охраняют яростно:
кольцом тройным
ощетинилась охрана
вокруг дворца,
вокруг моего тирана,
страны отца.
8
Феденька
Так что ты хочешь?
Катерина
Ты к нему пойди,
скажи: я не предательница.
Феденька
Нет?
9
Возможно, в этом и был их (чей?) план — оставить Императора в полном одиночестве.
Один на один с Россией.
Словом перекинуться чтоб не с кем.
* * *
Я один в пространстве полумира,
я стою у плотной занавески,
я смотрю на площадь, по всей шири
ветер крутит, я не ощущаю
на себе прицела — отступила
всякая опасность, запиваю
водочкой лекарство — пошло в жилу.
Скучно жить на свете — пить и плакать,
разбавляя горькую солёной;
за окном сплошные грязь и слякоть,
в сердце хмарь не лучше заоконной.
Мне б найти любовницу, чтоб русской
крови, стати — жар-душа-девица.
Тишина. Свет трепетный и тусклый,
свет наружный в комнате, и лица
на портретах ростовых, тяжёлых
страшны, как покойницкие, — я-то
жив, почти здоров, а вас, весёлых,
что пугает быть со мною рядом?
10
А про тебя забыли: без царицы
он на приёмах, на балах, парадах.
Об этом ни полслова в репортажах:
цензура постаралась… Но так долго
не может продолжаться. Есть визиты
глав государств, там протокол, там видно,
что нет тебя, супруги. Всё застыло
в опасном и нестойком равновесье…
11
Я подходил к дворцу, предчувствуя неприятный разговор.
Охрана пропустила меня без вопросов.
Шёл. Секунды на счету.
Завтра буду понимать,
как попался, за версту
сталь умевший замечать
всех капканов на себя —
всех раззявленных, землёй
всех присыпанных, — идя
по опасности такой.
12
Похудел ты, плохо выглядишь,
побледнел, как простыня больничная,
щёки ввалились, глаза блестят,
борода всклокочена.
Породнился с нею, с не своею,
печальною северною страною;
как двое в супружестве
меняются чертами лица,
так и ты обрусел, осунулся.
13
Император смотрел на меня своими немигающими, чуть навыкате глазами.
Он жестами приглашал меня пройти в потайную комнату, где, как он почему-то был уверен, не прослушивают.
Пока ведёт — скороговоркой:
Я думал, ты сбежал
на корабле нейтральной
страны: девятый вал,
опасный путь навальный
по северным морям,
на свет звезды полярной —
открыт лёт парусам
над бездною коварной.
* * *
И попиваешь грог,
избавившись от шторма,
и кто с тобой не смог,
тот рыб холодных кормит.
И в устье Темзы бриг
заходит. Книзу сходни.
Спешишь. Флит-стрит достиг
ты именно сегодня.
14
Мы дошли до безопасного места…
Слушай, брат,
я многое думал, пока сидел болел один,
все мои действия
представились мне в своём натуральном виде,
всё моё царствование обнаружило смысл.
Я понял эту страну, как никто не понимал до этого.
Мы все живём тут против воли божьей,
Сказано: быть месту пусту — а мы не пускаем правду свершиться.
Строим тут что-то прочности необычайной,
уродливости устрашающей.
Не архитектуру я разумею, а саму страну:
ничто её не берёт —
любая нация,
так долго и так упорно
старающаяся изничтожить себя,
давно бы исчезла,
а мы чуть ли не процветаем,
расширяем границы,
урона себе не знаем.
И люди здешней жизнью мучаются,
и земля полумертва под нами лежит…
И надо бы прекратить…
А так как власть —
единственный нерв русской жизни,
то не убить ли мне себя?
Убить — и отпустить всех на свободу.
15
Идея о необходимости самоубийства верховной власти не нова для России.
Здесь всякая власть
сама хочет пропасть
и погубить страну.
Закончить черёд
на себе и в свой год,
сдёрнуть тьму-пелену.
* * *
И с далей, высот
по нам свет полыхнёт,
мёртвое всё паля:
грехи, времена,
наши, их имена;
пуста ляжет мать-земля.
16
Я сидел и так думал, время длилось,
вдруг такое нашло успокоенье,
настроенье хорошее — допился
до нирваны до самой — захотелось
жить, а это и есть наш долг, задача —
жить в России, не важно как, само лишь
место важно, сам факт существованья,
пребыванья… Мы все тут — патриоты.
Жить в России — это и есть русский патриотизм.
17
И будет страна велика, сильна,
Русь — велика, сильна,
и тридевять царств-государств страна
вынесет, мать-страна.
И времени прорва для нашей тут,
истории нашей тут,
поскольку новой эпохи суд —
старой эпохи суд.
Поскольку веры и правды нет,
веры и правды нет,
будет сиять над страною свет —
белый, нетленный свет.
18
Император
Когда она вернётся…
Феденька
Но она
не думает…
Император
Так мы поедем к ней.
Весна, брат, наступает. Соберёт
пожитки двор, и череда повозок
потянется до Царского Села…
19
Всё так и получилось.
Император и Императрица присутствовали на открытии Всероссийской выставки.
После недолгой отлучки лорд Теодор Астлей занял своё прежнее место при особе Императора и с новой силой устремился к вершинам государственной власти.
Изгнание, тюрьма и смерть:
изгнания недальний путь,
тюрьмы короткий срок, стерпеть
немного боли — жизнь вернуть.
Три урока были преподаны.
Три урока были выучены.
20
Пью чай и ром, ем мёд с ножа,
семью потами лью;
те, кто с досады уезжал,
клянут судьбу свою.
Прекраснейшей из здешних баб
я щупаю тепло;
кто духом квёл, кто телом слаб,
тому здесь тяжело.
Приход-расход нельзя свести,
беру, что ухвачу;
кто думал тут приобрести,
долгов тем не плачу.
Играю смыслами, бог весть
в какую лезу тьму;
тот, кто решился править здесь,
был не в своём уму!
Жить в теперешней России можно вполне сносно.
21
Сысоев
В этой стране возможно всё,
объяснимо всё.
Логика? И логика тоже действует,
как-то сосуществуем и с нею.
Проходи, ваше лордство, под коньячок
потолкуем,
хоть бы и англичанин,
а человек ты стоящий.
22
В довершение идиллии лорд Астлей был назначен шефом жандармского корпуса.
Граф Ливен
Я быстро передам тебе дела.
Чего тянуть: мне надо завтра утром
взойти на теплоход, каюта люкс
готова для российского посла,
через неделю в Лондоне я буду…
А ты будешь завидовать, читая
доносы на меня…
Тут вся страна
вот в этих пухлых папках, тут её
исподняя история.
Феденька
Прочту…
ЭПИЛОГ
А под облаком ходячим,
а за лесом за стоячим
есть дорога, путь кривой
из Руси к стране чужой,
к дали дальней, изумрудной,
путь невидимый, нетрудный.
Для тебя и для меня
путь, закрытый навсегда…
