Страничка Октября
Сценарий
Поздний вечер 25 октября 1917 года. Смольный. Актовый зал — в клубах табачного дыма — заполнили депутаты II Всероссийского Съезда рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Рабочие в сапогах и кепках, солдаты прямо с фронтов империалистической войны, в армейских шинелях, с винтовками, революционные матросы — краса и гордость революции — прямо с кораблей Балтфлота, в бескозырках и чёрных флотских бушлатах, перепоясанные пулемётными лентами…
Руководство съезда — ЦК РСДРП во главе с Лениным в ожидании сигнала к общему выступлению объявило небольшой перерыв в работе. В комнате, примыкающей к актовому залу, члены Центрального Комитета с нетерпением ждут выстрела «Авроры», стоящей у набережной Петропавловской крепости.
Томительные минуты ожидания. Свердлов, скрывая волнение, перебирает бумаги в своём неизменном портфеле. Сталин спокойно курит трубку. Дзержинский сосредоточен и непроницаем. Ильич — сгусток зажатой энергии — то мечет шажки по комнате, то бросается к столу и сидит, охватив ладонью лоб мыслителя.
Почему медлит «Аврора»? Нет, доблестные моряки-балтийцы не могут подвести. Вот-вот грянет долгожданный выстрел и откроет новую эру в истории человечества. И тут раздаётся громоподобный грохот. Вот он, исторический залп! Ильич вскакивает и устремляется в зал, к трибуне. Остальные ринулись за ним. Высокий Дзержинский, покрывая солдатским шагом несколько шажков Ильича, опередил остальных и пытается придержать вождя. Но тот неудержим и, едва вырвавшись из-за кулис на сцену, на бегу провозглашает:
— Товагищи, социалистическая геволюция, о необходимости котогой…
Дзержинский наконец поймал Ильича за полы пиджака, удерживает его и аккуратно, бережно, но твёрдо обнимает и уводит со сцены.
— Владимир Ильич, это не выстрел «Авроры», солдат на посту у дверей заснул и выронил винтовку.
— Хорошо, что ещё не выстрелила, — пошутил Сталин.
— Что вы имеете в виду? — сурово спросил рыцарь революции, глядя в глаза Сталину.
— Винтовку, конечно, дорогой Феликс Эдмундович, — улыбается Сталин, так же глядя в глаза Дзержинскому. И продолжает: — Возможно, ему приснилась мировая революция. Причина уважительная.
Но рыцарю революции не до шуток:
— Уснуть на посту?! Да за такое… расстрелять мало!
— Правильно, одного часового — мало! — кричит подскочивший Троцкий. — Каждого десятого из караульной команды!
— Недопустимая для революционера мягкотелость! — послышался ледяной голос Ленина. — Оставьте свои интеллигентские штучки с децимациями, Лев Давидович! Не каждого десятого, а всех подозгительных, поголовно! Особенно попов, и чем больше растгеляем, тем лучше!..
Ильич нервничает, теряя терпение:
— И когда же наконец выстгелит эта чёгтова «Авгога»?
— Не беспокойтесь, Владимир Ильич. Всё будет как наметил ЦК. Ждали триста лет, подождём ещё три минуты. Балтийцы не подведут, — уверенно говорит Свердлов.
Компания возвращается в комнату.
У окна комнаты, выходящего в сторону Невы, стоит пожилой рабочий с завода Гужона Еремеич. Ему поручено внимательно следить за обстановкой. Он, до слёз напрягая глаза, вглядывается в осенний петроградский сумрак, смотрит туда, где у набережной Петропавловки стоит легендарный крейсер. Ему даже кажется, что он различает его грозный силуэт. «Чего тянете, братцы-матросики, давайте…» — говорит про себя старый питерский пролетарий.
А на «Авроре» всё готово. Носовое орудие главного калибра наведено на левое крыло фасада Зимнего. Орудийная прислуга застыла в ожидании команды. Тут же комиссар корабля Белышев, у него мандат ЦК партии, и комендор Евдоким Огнев. Комиссар смотрит на часы и молча переводит взгляд на комендора. Тот понимает без слов и отдаёт команду.
Вот он, исторический залп, возвестивший!..
Революционный вооружённый народ хлынул на Дворцовую площадь в свой последний и решительный бой, на штурм Зимнего дворца…
Еремеич, увидав, а скорее услыхав выстрел и стараясь унять прыгающую в груди радость, подбегает к Ленину и, кашлянув, бережно трогает его за плечо:
— Владимир Ильич, «Аврора» трахнула! — он выразился грубее.
— Что, что вы сказали, голубчик? «Авгога», говогите, тгахнула? А как вас зовут, догогой товагищ?
— Еремеич, — почему-то оробев, отвечает рабочий.
— Нет, полностью.
— Поликарп Еремеевич Ананьев, — кажется впервые в жизни полностью представился Еремеич.
— Пгекгасно, Поликагп Егемеевич, пгекгасно, голубчик! Вы сами не пгедставляете, какую великую весть пгинесли. Только… — Ленин ласково смотрит в лицо старого рабочего: — Не тгахнула, а… — Он подыскивает слово: — А шандаг… гахнула!
И тут же срывается с места и вихрем бросается в зал, влетел на кафедру, стоящую у самого края сцены, орлиным взором окинул аудиторию…
— …Внимание, этот исторический момент.
Действительно момент, ибо он длился несколько секунд, надо расписать в деталях. Стоя на трибуне, Ленин напряжён, как перед рывком, он весь — экспрессия:
— Товагищи! Рабоче-крестьянская геволюция, о необходимости котогой говогили большевики, — он выбрасывает мощным броском правую руку с раскрытой ладонью в указующем и повелительном жесте, вложив в него всю свою энергию и массу, как атлет, метнувший снаряд, сливается с этим движением и на последнем слове, — совегшилась! — с такой силой наваливается корпусом на кафедру, что она не выдерживает и рушится со сцены в зал вместе с оратором.
Но Ильича тут же подхватывают десятки рук. Вождя понесли, подбрасывая в воздух. Взлетая, Ильич пытается говорить:
— Миговая геволюция… пголетагиат… импегиалисты… бугжуазия…
Буря восторга, всеобщее ликование, небывалый энтузиазм, аплодисменты, крики, грянул Интернационал, подхваченный мощным хором, люди обнимаются, целуются, на глазах у многих слёзы…
— Триумфальное шествие советской власти, — комментирует Сталин, посасывая трубку.
— Куда его несут? А как же регламент съезда, резолюции?! — возмущается Свердлов, теребя документы.
Но видя революционный энтузиазм масс, не может сдержать улыбки.
…Еремеич подходит к своему посту у окна и смотрит в сторону Невы и как будто видит, как грозно и величаво плывёт «Аврора» к Зимнему, к Дворцовому мосту. Он слышит громовые аплодисменты и восторженные крики из зала, мощные волны Интернационала, и непривычная тёплая улыбка мягко освещает и делает его суровое лицо добрым и по-детски доверчивым.
— Нет, дорогой Владимир Ильич, — ласково говорит старый питерский рабочий, — всё-таки она трахнула! — он выразился грубее. И повторяет бессмертные слова вождя мирового пролетариата: — Товагищи! Рабоче-крестьянская геволюция, о необходимости котогой…
Шутка Ходжи Насреддина
Среди шуток Ходжи Насреддина есть одна поистине гениальная. Вернувшись домой, он увидел в миске жалкие остатки плова. Жена стала уверять, что плов съела кошка. Вы думаете, он стал проклинать жену, клеймить подлую измену, звать соседей, очевидцев, проводить расследование или, по обычаям шариата, — метать в неё камни? (Кстати, пригласить помочь в этом соседей, а они, уверен, с удовольствием поучаствовали бы в отправлении правосудия[1].) Нет, он поступил как истинный философ: он взвесил кошку и миску с пловом раздельно на весах, зафиксировал результат и спросил:
— Если это плов, то где же кошка,
Если это кошка, где же плов?
Все находят здесь только забавный анекдот. И никому не приходит в голову, что это — гениальное и глубоко научное и к тому же гуманное, цивилизационное решение вопроса: Насреддин нашёл количественное выражение и доказательство лжи, а это — самый убедительный аргумент. Он установил истину — математически с помощью простого физического наблюдения (точнее, эксперимента, а это — неопровержимое доказательство), то есть — науки! А ведь в любом предположении столько правды, сколько в нём математики. И для этого потребовалось взвесить остатки плова и кошку и сравнить результаты (физический эксперимент и анализ результата). И всё стало ясно, плов съел любовник жены! И блестящая, в высоко художественной форме убийственная формулировка результатов расследования:
— Если это плов, то где же кошка,
Если это кошка, где же плов?
[1]Примечание: Будем точными: действительно, Коран допускает побитие неверной жены камнями (и справедливо!), но только в том случае, если найдутся три свидетеля преступного акта. К сожалению, в то время не было ни фотоаппаратов, ни гаджетов.
На полном пенсионе
Можно ли у нас в России прожить на пенсию? Странный вопрос… Вы что, хотите прожить на пенсию? А, простите, дети и внуки у вас есть? Если есть, тогда спрашивается — а они-то на что? Надо детям и внукам помогать пенсионерам… Казалось бы, дело ясное, но не всё здесь так просто, как кажется… Вообще в России вопрос помощи по прямой родственной линии — это вещь в себе, нераскрываемая формула. Вышел человек на пенсию (мать, отец, дед, бабка — не важно), ещё, как правило, работает или подрабатывает. Понятно, на пенсию не проживёшь. Приходится помогать. Пенсионеру детям. Неясно? Хорошо, можно формулировать так: детям надо помогать пенсионеру. Опять неясно? Да что такое! Даю последнюю формулировку: помочь пенсионеру необходимо детям. Теперь-то надеюсь понятно? Так оно и в жизни, не только на письме: нераскрываемая формула. Не будем расшифровывать её и мы, влезать в детали, есть в конце концов коммерческая тайна, сейчас вообще не принято раскрывать свои доходы и расходы, особенно доходы, ну а расходы — тем более, поскольку они часто не соответствуют доходам… Говорите как хотите, но не терзайте меня вопросами: «Непонятно. Всё-таки кто кому помогает?» Отвечаю: «Государство! Успокойтесь, государство поможет всем!» Наше родное социальное государство. Только не надо считаться, мелочиться, кто, кому, сколько. Крохоборство это. Выйдете на пенсию — тогда сами узнаете. И всё будет ясно. Именно это я и хотел сказать… И в заключение ещё раз, однозначный вывод: пенсионеру следует помогать детям. Однозначно, только так!
