I

Дав­ным-дав­но в Ар­хан­гель­ской гу­бер­нии в де­рев­не Ку­рен­ная на бе­ре­гу озе­ра Се­бен­тий в прос­тор­ной де­ре­вян­ной из­бе жил-по­жи­вал кресть­я­нин вдо­вец с доч­кой. Па­вел не рус­ский, а ко­ми-зы­ря­нин, как все в окру­ге: блон­дин, сред­не­го рос­та, ко­ре­на­с­тый. Хо­зяйст­во имел креп­кое: ло­ша­ди, ко­ро­вы, ко­зы, ку­ры, гу­си, па­хот­ная зем­ля, на ле­то на­ни­мал од­но­го или двух ра­бот­ни­ков. Он за­яд­лый ры­бак. Од­наж­ды пой­мал боль­шую щу­ку с коль­цом Пет­ров­ских вре­мён. Па­вел ста­ро­вер — крес­тит­ся дву­мя пер­ста­ми. В из­бе на чис­той по­ло­ви­не на пол­ках мно­го ста­рин­ных икон и ста­ро­об­ряд­чес­ких книг в по­мор­ском сти­ле: де­ре­вян­ные пе­ре­плёты об­тя­ну­ты те­лячь­ей ко­жей, бар­ха­том, сук­ном с тис­не­ни­ем зо­ло­тым или се­реб­ря­ным ор­на­мен­том и укра­ше­ны ме­тал­ли­чес­ки­ми за­стёж­ка­ми. Дол­ги­ми лю­ты­ми зи­ма­ми Па­вел чи­тал вслух до­че­ри «Жи­тие» про­то­по­па Ав­ва­ку­ма, «По­мор­ские от­ве­ты» на три­ста во­семь­де­сят два во­про­са ста­ро­об­ряд­цев-по­пов­цев. Он час­то пов­то­рял сло­ва из ста­ро­об­ряд­чес­ко­го ду­хов­но­го сти­ха об Иоан­не Крес­ти­те­ле: «Со­слал Гос­подь Бог три да­ра: / Уж как пер­вый дар — крест и мо­лит­ву, / Вто­рой дар — лю­бовь и ми­ло­с­ты­ню, / Тре­тий дар — ноч­ное мо­ленье, / Чет­вёр­тую за­по­ведь — пи­та­тель­ную кни­гу».

К шест­над­ца­ти го­дам дочь Пав­ла Юлия вы­рос­ла в на­сто­я­щую се­вер­ную кра­са­ви­цу-зы­рян­ку: вы­со­ка, строй­на, ру­мя­на, бе­ло­ли­ца, а гла­за как два без­дон­ных го­лу­бых озе­ра. Од­наж­ды в де­рев­ню для от­кры­тия вра­чеб­но­го пунк­та при­ехал мо­ло­дой рус­ский врач Афа­на­сий Епов. На Тро­и­цу по до­ро­ге в цер­ковь он при­ме­тил ве­ли­ча­вую крас­ну де­ви­цу с толс­той пше­нич­ной ко­сой в крас­ном са­ра­фа­не, зе­лё­ной ру­ба­хе, на пле­чах рас­пис­ной пла­ток с кис­тя­ми. Афа­на­сий за­го­во­рил с ней и влю­бил­ся. Сыг­ра­ли они свадьбу и за­жи­ли в до­ме Пав­ла.

В 1895 го­ду ро­дил­ся мой дед Сте­пан, на­ре­чён­ный в честь свя­то­го Сте­фа­на Пер­м­ско­го. Юлия ро­ди­ла ещё маль­чи­ка и двух де­во­чек. Счаст­ли­во жи­ла семья в те­че­ние две­над­ца­ти лет, по­ка во вра­чеб­ный пункт в по­мощь док­то­ру не при­сла­ли мо­ло­дую, сво­бод­ных взгля­дов, фельд­ше­ри­цу. Она от­би­ла у Юлии му­жа. Отец Сте­па­на с фельд­ше­ри­цей уехал из де­рев­ни, бро­сив же­ну с че­тырь­мя деть­ми. Юлия на­ив­но по­ла­га­ла, что без кол­довст­ва тут не обо­шлось. Хо­тя все в де­рев­не счи­та­ли, что бес­стыд­ная дев­ка со­блаз­ни­ла их док­то­ра.

II

Сте­пан­ка рос смыш­лё­ным, лю­боз­на­тель­ным, лю­бил чи­тать, бла­го от от­ца оста­лось мно­го книг и жур­на­лов: «Ни­ва», «Рус­ский врач», «Жур­нал для всех». Сте­пан­ка с бра­том и сёст­ра­ми по­мо­гал ма­те­ри и де­ду вес­ти боль­шое хо­зяйст­во, хо­дил в лес за мо­рош­кой, ска­кал на лю­би­мом ко­не по про­зви­щу Рыж­ка, про­каз­ни­чал с маль­чиш­ка­ми. Его дру­жок Вась­ка Крюк ма­ле­вал крас­кой на две­рях, го­го­тал и при­го­ва­ри­вал: «Тяп-ляп, и ки­тай­ская мест­ность».

К че­тыр­над­ца­ти го­дам Сте­пан от­лич­но окон­чил при­ход­ское учи­ли­ще и ре­шил про­дол­жить учё­бу. Как ни тя­же­ло бы­ло Юлии Пав­лов­не остать­ся без ра­бо­чих рук сы­на, она под­дер­жа­ла его ре­ше­ние. Ког­да мать при­шла к по­пу про­сить от­пус­тить сы­на учить­ся, тот ска­зал: «Если все из де­ре­вень уедут учить­ся, то кто зем­лю па­хать бу­дет?» — но по­жа­лел бро­шен­ную му­жем жен­щи­ну, при­нял от неё да­ры и дал раз­ре­ше­ние на отъ­езд сы­на. Ле­том на рас­све­те 1909 го­да друзья Сте­пан Епов и Вась­ка Крюк с ко­том­ка­ми по­ки­ну­ли де­рев­ню и пеш­ком бо­си­ком (са­по­ги не­сли за спи­ной) от­пра­ви­лись за че­ты­ре­с­та вёрст по­сту­пать в учи­тель­скую се­ми­на­рию — поч­ти как Ми­хай­ло Ло­мо­но­сов.

«В 7-ой день Де­каб­ря 1871 го­да Го­су­дарь Им­пе­ра­тор Алек­сан­др II вы­со­чай­ше утвер­дить со­из­во­лил мне­ние Го­су­дар­ст­вен­но­го Со­ве­та Рос­сий­ской Им­пе­рии об уч­реж­де­нии в го­ро­де То­тьма Во­ло­год­ской гу­бер­нии Се­ми­на­рии для при­го­тов­ле­ния учи­те­лей в на­чаль­ные на­род­ные учи­ли­ща». Пра­во по­сту­пать име­ли юно­ши, окон­чив­шие уезд­ное учи­ли­ще и двух­к­лас­с­ное сель­ское учи­ли­ще, не толь­ко из ду­хов­но­го со­сло­вия, но и из сель­ско­го. Друзья дер­жа­ли всту­пи­тель­ные эк­за­ме­ны: пись­мен­ные — по рус­ско­му язы­ку (дик­тант и со­чи­не­ние) и по ариф­ме­ти­ке (две за­да­чи); уст­ные — по За­ко­ну Бо­жи­е­му, цер­ков­но­с­ла­вян­ско­му и рус­ско­му язы­ку, ариф­ме­ти­ке, гео­мет­рии, рус­ской ис­то­рии, рус­ской гео­гра­фии и пе­нию.

III

Сте­па­на при­ня­ли, а дру­га — нет, и тот от­пра­вил­ся об­рат­но в де­рев­ню. Сте­пан учил­ся че­ты­ре го­да. Он по­лу­чал еже­год­ную сти­пен­дию 85 руб­лей, ко­то­рые поч­ти всю по­сы­лал ма­те­ри в де­рев­ню. Поч­ти все пре­по­да­ва­те­ли се­ми­на­рии бы­ли об­ра­зо­ван­ны­ми людь­ми. Наибо­лее из­вест­ны из них: член-кор­рес­пон­дент Ни­ко­ла­ев­ской глав­ной фи­зи­чес­кой об­сер­ва­то­рии Н. И. Аль­бов, член Рус­ско­го гео­гра­фи­чес­ко­го об­щест­ва; бо­та­ник Н. В. Иль­ин­ский, участ­ник съез­да рус­ских фи­зи­ков и хи­ми­ков в 1911 го­ду в Санкт-Пе­тер­бур­ге. Участ­ник Все­рос­сий­ско­го съез­да ху­дож­ни­ков 1911 го­да В. Д. Ше­ин обу­чал се­ми­на­рис­тов ху­до­жест­вен­ным ис­кус­ст­вам. По окон­ча­нии кур­са вы­пуск­ни­ки рас­пре­де­ля­лись пе­да­го­ги­чес­ким со­ве­том в шко­лы, где долж­ны бы­ли про­слу­жить не ме­нее че­ты­рёх лет. Учи­тель­ская се­ми­на­рия обес­пе­чи­ва­ла пе­да­го­ги­чес­ки­ми кад­ра­ми То­тем­ский уезд, Во­ло­год­скую гу­бер­нию и Санкт-Пе­тер­бург­ский учеб­ный округ.

По окон­ча­нии се­ми­на­рии в 1913 го­ду Сте­пан в 18 лет по­лу­чил зва­ние на­род­но­го учи­те­ля и от­пра­вил­ся по рас­пре­де­ле­нию в Ярен­ск Во­ло­год­ской гу­бер­нии — жи­во­пис­ный го­ро­док: пря­мые ули­цы, до­ма куп­цов, свя­щен­ни­ков, ме­щан оби­ты тё­сом и по­кра­ше­ны бе­лой крас­кой, мно­го хра­мов, раз­би­ты скве­ры. Сте­па­ну вы­да­ли учи­тель­ский мун­дир и опре­де­ли­ли оклад в 36 руб­лей зо­ло­том в ме­сяц. Квар­ти­ра со сто­лом (пи­ро­ги с сём­гой) сто­и­ла 6 руб­лей. С пер­вой по­луч­ки Сте­пан сшил у порт­но­го мод­ный кос­тюм и со­роч­ки, ку­пил туф­ли, шля­пу, и ещё кон­фет шо­ко­лад­ных и яб­лок. В де­рев­не Сте­пан не ви­дел ни кон­фет, ни яб­лок. В Ярен­ске он чувст­во­вал се­бя на­сто­я­щим фран­том. Пос­ле ра­бо­ты хо­дил в си­не­ма­то­граф, на тан­цы, уха­жи­вал за ба­рыш­ня­ми. Сте­па­ну нра­ви­лось их сме­шить, для че­го он вы­ду­мы­вал раз­ные шут­ки-при­ба­ут­ки. Он остав­лял се­бе день­ги на квар­ти­ру и кон­фе­ты, а осталь­ные по­сы­лал ма­те­ри. Пос­ле окон­ча­ния обя­за­тель­ной служ­бы в на­род­ном учи­ли­ще Сте­пан за­ду­мал по­сту­пить в Пет­ров­скую сель­ско­хо­зяйст­вен­ную ака­де­мию в Моск­ве. У не­го по­яви­лась меч­та са­жать яб­ло­не­вые са­ды.

Рус­ский се­вер всег­да счи­тал­ся мес­том ссыл­ки по­ли­ти­чес­ких. Мно­го их про­жи­ва­ло в Ярен­ске. Вась­ка Крюк увлёк­ся ре­во­лю­ци­он­ны­ми иде­я­ми и уго­дил в тюрь­му. В 1914 го­ду по со­юз­ни­чес­ко­му до­го­во­ру Рос­сия всту­пи­ла в Пер­вую ми­ро­вую вой­ну. На­род­ные учи­те­ля осво­бож­да­лись от при­зы­ва.

Фев­раль­скую ре­во­лю­цию по­на­ча­лу мно­гие при­ня­ли с во­оду­шев­ле­ни­ем. Ког­да в июне 1917 го­да Сте­пан при­ехал в Моск­ву по­сту­пать в Пет­ров­скую ака­де­мию, он вне­зап­но уго­дил в ре­крут­ский на­бор. Но­во­бран­цев рас­квар­ти­ро­ва­ли в Крем­ле. Пе­ред от­прав­кой на фронт их вы­стро­и­ли на пла­цу. Во­ен­ный ми­нистр Ке­рен­ский (ко­рот­кая стриж­ка, по­лу­во­ен­ный френч) про­из­нёс пла­мен­ную речь про вой­ну до по­бе­ды. Он по­до­шёл к Сте­па­ну, взял­ся за пу­го­ви­цу его ши­не­ли и про­кри­чал: «Я обе­щаю, что да­же пу­го­ви­ца ва­ша не про­па­дёт!» Сте­пан смек­нул, что по­ра спа­сать­ся. Он по­жа­ло­вал­ся на боль в гру­ди, а на мед­ко­мис­сии за­явил, что у не­го горб, но не сза­ди, а спе­ре­ди — в мла­ден­чест­ве упал с по­ла­тей. Рент­ген это под­твер­дил.

С бе­лым би­ле­том Сте­пан воз­вра­тил­ся в Ярен­ск и устро­ил­ся на ра­бо­ту в ре­дак­цию мест­ной га­зе­ты. Го­род за­хва­ты­ва­ли то крас­ные, то бе­лые бан­ды, и все гра­би­ли. Про­дук­ты ис­чез­ли. Ни­кто не мог по­нять, что про­ис­хо­дит.

В июне 1918 го­да ре­дак­ция га­зе­ты ко­ман­ди­ро­ва­ла бес­пар­тий­но­го Сте­па­на в Моск­ву на V Все­рос­сий­ский съезд Со­ве­тов. В за­ле Боль­шо­го те­ат­ра со­бра­лись де­ле­га­ты и гос­ти: боль­ше­ви­ки, ле­вые эсе­ры, бес­пар­тий­ные. На сце­не вы­сту­па­ли Ле­нин, Свер­д­лов, Цю­ру­па, Троц­кий. Не по­нра­вил­ся Сте­па­ну Ле­нин: ма­лень­кий, пле­ши­во-ры­жий, кар­та­вый. Яр­кое впе­чат­ле­ние про­из­ве­ла ле­вая эсер­ка Спи­ри­до­но­ва. Она вы­ска­зы­ва­лась про­тив смерт­ной каз­ни, кри­ти­ко­ва­ла гра­би­тель­скую по­ли­ти­ку боль­ше­ви­ков в де­рев­не, при­зы­ва­ла к раз­ры­ву уни­зи­тель­но­го Брест­ско­го ми­ра. Вне­зап­но на сце­не по­явил­ся Дзер­жин­ский, и по­про­сил фрак­цию боль­ше­ви­ков сроч­но по­ки­нуть те­атр. Пос­ле их ухо­да две­ри за­кры­ли и ни­ко­го не вы­пус­ка­ли. В те­ат­ре оста­лись ле­вые эсе­ры, ин­тер­на­ци­о­на­ли­с­ты и бес­пар­тий­ные. Они вол­но­ва­лись, не по­ни­мая, по­че­му их за­пер­ли. Ле­вые эсе­ры со­ве­ща­лись, при­ня­ли дек­ла­ра­цию по убийст­ву Мир­ба­ха, пе­ли ре­во­лю­ци­он­ные пес­ни. Сте­пан во вре­мя за­то­че­ния сло­нял­ся по те­ат­ру, си­дел и ле­жал в ло­же, а пи­тал­ся сли­воч­ным мас­лом, при­ве­зён­ным из де­рев­ни в го­лод­ную Моск­ву для об­ме­на на про­дук­ты. Он ел мас­ло лож­кой из би­до­на, хле­ба не бы­ло. С тех пор Сте­пан воз­не­на­ви­дел мас­ло. Толь­ко че­рез три дня, пос­ле аре­с­та ле­вых эсе­ров и по­дав­ле­ния вос­ста­ния, оцеп­ле­ние те­ат­ра сня­ли и съезд воз­об­но­вил ра­бо­ту. ВЦИК при­нял дек­ре­ты, предо­став­ля­ю­щие нар­ко­му про­до­вольст­вия чрез­вы­чай­ные пол­но­мо­чия по борь­бе с де­ре­вен­ской бур­жу­а­зи­ей, укры­ва­ю­щей хлеб и спе­ку­ли­ру­ю­щей им, ор­га­ни­зо­вал ко­ми­те­ты бед­но­ты и прод­от­ря­ды. Сте­пан по­нял, что со­ве­ты ре­ши­ли окон­ча­тель­но ра­зо­рить кресть­ян.

Сте­пан за­ехал в де­рев­ню, пре­дуп­ре­дил мать об опас­нос­ти и вер­нул­ся в Ярен­ск. На Се­ве­ре, как и по всей Рос­сии, по­лы­ха­ла граж­дан­ская вой­на. Боль­ше­ви­ки рас­смат­ри­ва­ли Ярен­ск как гнез­до контр­ре­во­лю­ции. В Ярен­ск при­еха­ла Зем­ляч­ка (ко­жа­ная курт­ка и на­ган). Она вы­кри­ки­ва­ла в тол­пу: «Мы по­бе­ди­ли на Се­вер­ном фрон­те не си­лой на­ших шты­ков, их бы­ло слиш­ком ма­ло. Мы по­бе­ди­ли по­ли­ти­чес­кой ра­бо­той, ко­то­рую ве­ли ком­му­ни­с­ты в Крас­ной Ар­мии, по­бе­ди­ли со­зна­тель­ностью масс, подъ­ёмом на­ро­да, ко­то­рый гнал впав­шие в па­ни­ку ре­гу­ляр­ные вой­ска Ев­ро­пы и Аме­ри­ки. Чу­ма­зый, раз­де­тый и ра­зу­тый му­жик Се­ве­ра про­гнал во­ору­жён­ных до зу­бов ан­гли­чан и фран­цу­зов». До кон­ца дней Сте­пан опа­сал­ся лю­дей в «ко­же».

В де­рев­не мать Сте­па­на чуть не рас­ку­ла­чи­ли, из-за то­го что она на ле­то на­ни­ма­ла двух ра­бот­ни­ков, то есть бы­ла экс­плу­а­та­то­ром. На­чаль­ни­ком прод­от­ря­да был Вась­ка Крюк. Юлия Пав­лов­на тя­жёлым кресть­ян­ским тру­дом ско­пи­ла в бан­ке 900 руб­лей зо­ло­том. Все они про­па­ли, по­то­му что бан­ки на­цио­на­ли­зи­ро­ва­ли.

В 1919 го­ду Сте­пан при­ехал в Моск­ву и по­сту­пил в Пет­ров­скую сель­ско­хо­зяйст­вен­ную ака­де­мию. Ще­голь­ские за­маш­ки он за­был, оде­ва­ет­ся по-кресть­ян­ски прос­то, что­бы не вы­гля­деть бур­жу­ем, да и мод­ный кос­тюм и туф­ли он дав­но вы­ме­нял на про­дук­ты.

Сте­пан меч­тал по­слу­шать Фёдо­ра Ша­ля­пи­на, но по­пасть на его вы­ступ­ле­ния бы­ло не­воз­мож­но. Од­наж­ды пе­ред кон­цер­том ве­ли­ко­го ба­са в «Зер­каль­ном те­ат­ре» са­да «Эр­ми­таж» — Сте­пан при­шёл ту­да за­ра­нее, — гу­ляя по са­ду, он уви­дел, как на ска­мей­ке под ар­кой цве­ту­ще­го кус­та роз, двое муж­чин ве­ли не­спеш­ную бе­се­ду. В од­ном Сте­пан сра­зу узнал валь­яж­но­го кра­сав­ца Ша­ля­пи­на. Афи­ши с его порт­ре­та­ми ви­се­ли по всей Моск­ве. Сте­пан по­до­шёл, поз­до­ро­вал­ся и по­про­сил кон­тра­мар­ку. Ша­ля­пин спро­сил: «Кто вы по на­цио­наль­нос­ти?» Сте­пан с серь­ёз­ным ви­дом от­ве­тил: «Уз­бек». Гля­дя на свет­ло­во­ло­со­го, го­лу­бо­гла­зо­го, вы­со­ко­го пар­ня, Ша­ля­пин рас­хо­хо­тал­ся. Он вы­пи­сал кон­тра­мар­ку и со вдо­хом ска­зал со­бе­сед­ни­ку, буд­то про­дол­жая пре­рван­ный раз­го­вор: «Вот оно, бу­ду­щее Рос­сии».

В 1923 го­ду Сте­пан окон­чил Пет­ров­скую Ака­де­мию по спе­ци­аль­нос­ти «гео­де­зия и кар­то­гра­фия». Он ра­бо­тал в ин­сти­ту­те «Гео­де­зия», ко­ле­сил в ко­ман­ди­ров­ках по стра­не, за­ра­ба­ты­вал день­ги на по­куп­ку жилья. Сте­пан вновь вы­гля­дел фран­том.

В 1924 го­ду для под­ра­бот­ки Сте­пан устро­ил­ся в сред­нюю шко­лу учи­те­лем ри­со­ва­ния. От взгля­да его яс­ных и круг­лых, как озёра, глаз тре­пе­та­ло не од­но де­вичье сер­деч­ко, но учи­тель по­лю­бил вы­пуск­ни­цу Еле­ну Со­ко­ло­ву — хруп­кую, неж­ную, с то­чё­ной фи­гур­кой, тон­ки­ми чер­та­ми ли­ца (мою ба­буш­ку Лёлю). Сте­пан пред­ло­жил ей ру­ку и серд­це. Она да­ла со­гла­сие при усло­вии, что Сте­пан из­ме­нит свою не­бла­го­з­вуч­ную фа­ми­лию Епов на кра­си­вую фа­ми­лию Доль­ский, как у ге­ро­и­ни рас­ска­за Тур­ге­не­ва «Пер­вая лю­бовь».

В рас­цвет нэ­па в 1925 го­ду, ког­да, как по вол­шебст­ву, пос­ле го­лод­но­го во­ен­но­го ком­му­низ­ма в Моск­ве от­кры­ва­лись ма­га­зи­ны и рын­ки, где лю­ди, на­ко­нец, смог­ли ку­пить и про­дук­ты, и ве­щи, Сте­пан Афа­нась­е­вич Доль­ский и Еле­на Алек­се­ев­на Со­ко­ло­ва рас­пи­са­лись в рай­он­ном заг­се.