За любовь Ольги Гильдебрандт-Арбениной боролись между собой два великих поэта — Николай Гумилёв и Осип Мандельштам. А она не осталась ни с Гумилёвым, ни с Мандельштамом. И всю жизнь любила художника Юрия Юркуна, расстрелянного в 1938 году.

Наверное, ни одна картина киностудии «Ленфильм» не состоялась бы без её участия. Во всяком случае, в те советские десятилетия, что она провела на студии. Это не преувеличение: работа над каждым художественным фильмом начиналась, можно сказать, в библиотеке студии — информацию о нужной эпохе, исторических деталях, странах, костюмах и всём прочем в те социалистические времена можно было узнать только из книг или журналов. И все бежали в студийную библиотеку, располагавшую тогда уникальным, богатейшим фондом. Нужные сведения добывала библиотекарь. Но имя её в титрах никогда не упоминалось. Тогда это было не принято. Никому из создателей кинопроизведений (тех, что сегодня мы считаем знаковыми, великими, любимыми) и в голову не могло прийти указать фамилию человека, весь рабочий день занятого исключительно рытьём в энциклопедиях или старых подшивках. И она неизменно оставалась за кадром…

Она — это Ольга Николаевна Гильдебрандт-Арбенина, проработавшая в библиотеке «Ленфильма» много-много лет фактически до самого своего ухода из жизни в декабре 1980 года. Сложный кинопроцесс, вечно горящие сроки… И было не до пожилой женщины, сидевшей в крошечной комнатке в своём неизменном служебном синем сатиновом халате и вечно занятой рутинной книжно-журнальной работой. Но всегда, впрочем, готовой прийти на помощь и знавшей, как казалось, всё обо всём. Никто в эсэсэсэровские наши времена, не знал-не догадывался о том, что Ольга Николаевна — это та самая «тихая очаровательница северной столицы», которая хорошо знала Константина Станиславского, Всеволода Мейерхольда, Александра Таирова, Сергея Судейкина, Александра Блока, легко вдохновляла поэтов Серебряного века — Михаила Кузмина, Бенедикта Лившица, Леонида Каннегисера. В неё страстно влюблялись, её обожали, перед ней преклонялись и готовы были отдать жизнь. Ей посвящали стихи Николай Гумилёв, Осип Мандельштам.

Вернись ко мне скорее,

Мне страшно без тебя,

Я никогда сильнее

Не чувствовал тебя,

И всё, чего хочу я,

Я вижу наяву.

Я больше не ревную,

Но я тебя зову.

Эти чувственные строки Осипа Мандельштама родились в ту самую осень 1920 года, когда в полуголодном Петрограде у него случилась любовь с Ольгой Гильдебрандт-Арбениной. Биографы Осипа Эмильевича обозначают чувства к Ольге, как «сильные и короткие». Но ведь у любви, наверное, не бывает меры, протяжённости, размеров? Она просто была!

«Познакомилась я с М. осенью 1920 г., — писала Ольга Николаевна в своих воспоминаниях. — Я его стихи до этого не особенно любила (“Камень”), они мне казались неподвижными и сухими. Я знала и его статьи в “Аполлоне” (о Вийоне). От поэтов, с которыми я говорила тогда, слыхала хорошие отзывы о нём. Когда произошло его первое выступление (в Доме литераторов), я была потрясена! Стихи были на самую мне близкую тему: Греция и море!.. “Одиссей… пространством и временем полный”…Это был шквал. Очень понравилась мне и “Венеция”… Не знаю, в каких словах я сумела ему это выразить, — по-видимому, он был очарован, — но, сколько я помню, день был будничный, и я не была ни нарядной, ни красивой…»

Осипу Мандельштаму, вернувшемуся в свой родной город из Москвы, удалось поселиться в маленькой комнатке полуподвального помещения Дома искусств на набережной Мойки. До 1917 года это роскошное здание принадлежало известным купцам Елисеевым. Дом искусств называли «сумасшедшим кораблем». В своём очерке «Шуба» (в 1922 г.) Осип Мандельштам писал: «Жили мы в убогой роскоши Дома искусств… поэты, художники, учёные, странной семьёй, полупомешанные на пайках, одичалые и сонные. Не за что было нас кормить государству, и ничего мы не делали…»

Какое это было время! Купить в Петрограде килограмм картошки или пшена считалось за счастье. Добыть керосина — целая история. А город жил — шли спектакли, читались лекции, проводились публичные чтения и диспуты, литературные и музыкальные концерты, куда было не пробиться. Ольга Гильдебрандт-Арбенина находилась в самой гуще культурных событий — выступала на сцене Александринского театра, посещала знаменитые литературные студии при Доме искусств. Одним словом, была из той самой городской среды, представительниц которой Осип Мандельштам метко прозвал «нежными европеянками». Что было объяснимо: Ольга родилась в январе 1898 года в театральной семье. Воспитывалась в любви к искусству. Закончила с золотой медалью известную в Петербурге женскую гимназию М. А. Лохвицкой-Скалон. Училась в школе русской драмы — Императорском театральном училище. Писала стихи. Позже занялась живописью — у её акварельных работ был свой — узнаваемый — почерк. Она входила в известную группу художников «Тринадцать», активно участвовала в выставках. И обладала тем особым женским очарованием, которое так сложно объяснить словами.

Осип Мандельштам вместе с Ольгой был в театре — они слушали оперу Глюка «Орфей и Эвридика», которую поставил Всеволод Мейерхольд. И в одном из стихотворений появились «хоры слабые теней». Эта опера стала любимой. А миф об Орфее и Эвридике будет играть немалую роль во всей поэзии Осипа Мандельштама.

Возьми на радость из моих ладоней

Немного солнца и немного мёда,

Как нам велели пчёлы Персефоны.

Не отвязать неприкреплённой лодки,

не услыхать в меха обутой тени,

не превозмочь в дремучей жизни страха.

Эти лирические стихи Осипа Мандельштама, навеянные античными образами, тоже обращены к Ольге. А она? Ольга встречалась с другим своим любимым поэтом. Вот ведь какие повороты судеб: сердце Гильдебрандт-Арбениной в то же самое время пытался завоевать Николай Гумилёв. Известно, что Гумилёв и Мандельштам соперничали между собой — творчески. К поэтическому соперничеству неожиданно добавилось противостояние любовное. Дело дошло до размолвки и серьёзной ссоры. Ситуацию помог сгладить поэт Георгий Иванов: он написал об этой истории весёлые юмористические стихи, погасил пыл. Позже, уже в эмиграции, Г. Иванов вспоминал: «У Гумилёва была любовница барышня Арбенина. Приехал Мандельштам… и влюбился в неё. Они — то есть Гумилёв и М. — стали на этот счёт ссориться. “Заплати за меня”, — Мандельштам Гумилёву в Доме литераторов. Гумилёв: “За предателей не плачу!”»

К счастью, вскоре конфликт влюблённых поэтов оказался исчерпанным: Ольга Гильдебрандт-Арбенина не осталась ни с Николаем Гумилёвым, ни с Осипом Мандельштамом. В её жизни появился другой человек — Юрий Юркун. У первого биографа Н. Гумилёва Павла Лукницкого есть коротенькая запись: «1 января 1921 года Мандельштам пришёл к Гумилёву и сказал: “Мы оба обмануты”. После чего “оба они захохотали”». Сама же Ольга об этом писала: «Наша дружба с М. дотянулась до января 1921 г. Меня оторвало от прежних друзей и отношений. …После того как я прекратила “бегать к Мандельштаму” — стихи прекратились. Если б я не кончила своих посещений, уверена, что их было бы ещё много. Конечно, он писал до меня, и писал великолепно — после, но наше “содружество” угасло… Одоевцева записала о своём разговоре с М. про меня: “Всякая любовь — палач!”— я не знала, что он меня так любил. Это было как фейерверк!»

А та самая поэтесса Ирина Одоевцева в своих знаменитых мемуарах, написанных много позже, с грустью заметила: «…в Петербурге Мандельштам <…> увлёкся молодой актрисой, гимназической подругой жены Гумилёва. Увлечение это, как и все его прежние увлечения, было “катастрофически гибельное”, заранее обречённое на неудачу и доставило ему немало огорчений».

За то, что я руки твои не сумел удержать,

За то, что я предал солёные нежные губы,

Я должен рассвета в дремучем акрополе ждать.

Как я ненавижу пахучие древние срубы!

Так писал Осип Мандельштам: их пути с Ольгой перестали пересекаться. Мандельштам в 1922 году женился на Надежде Хазиной, верно и стоически прошедшей рядом с ним всю его недолгую жизнь. Ольга стала спутницей художника и литератора литовского происхождения Юркуна: «Как я стала ходить с Юрой? Я не помню тоже. Уже зимой, вероятно. Время покатилось, как снежный ком, стремительно и как-то оглушительно… Радовался Мандельштам: “Юрочка такой бархатный”. Юра был не бархатный, а железный. Выбросил из моей жизни и Гумилёва, и Мандельштама».

Юрий Юркун приехал в Петербург ещё до революции — искать славы. Жил в одной квартире с поэтом Михаилом Кузминым, где однажды появилась и Ольга Гильдебрандт-Арбенина — ещё один треугольник. Исследователи той эпохи называют его «самым странным браком втроём». Случайные заработки, полунищее бытие, наполненное, впрочем, множеством событий. Юркуна перестали печатать в двадцатые годы, он сосредоточился на живописи. В 1936 году от пневмонии ушёл из жизни М. Кузмин. Ольга и Юрий были вместе до его ареста в феврале 1938 года. Ю. Юркуна обвинили в участии в несуществующей «антисоветской правотроцкистской писательской организации». Осенью он был расстрелян — в один день с Б. Лившицем, В. Стеничем и другими известными литераторами. По этому громкому делу проходило более семидесяти человек. Ольга, как и тысячи других жён и матерей, конечно же, не знала о расстреле. «Десять лет без права переписки» долгое время давали ей призрачную надежду на то, что однажды Юрий вернётся.

Она писала письма своему Юрию каждый день: «Юрочка мой, пишу Вам, потому что думаю, что долго не проживу. Я люблю Вас, верила в Вас и ждала Вас — много лет. Теперь силы мои иссякли. Я больше не жду нашей встречи. Больше всего хочу я узнать, что Вы живы — и умереть. Будьте счастливы. Постарайтесь добиться славы. Вспоминайте меня. Не браните. Я сделала всё, что могла, — мне удалось спасти очень многое из наших писем, рисунков, рукописей — дневник Михаила Алексеевича — его ноты — мои портреты — (Ваши работы) — наши любимые коллекционные “номера”… Л. Д. Блок сказала мне как-то: “Я восхищаюсь Вашей энергией, Олечка! Я не ожидала её от Вас. Я думала, что Вы только Сильфида…”»

Ольга-«Сильфида» — лёгкий, пленительный дух воздуха — оказалась сильной. Перед Великой Отечественной войной она вслед за сестрой уехала из Ленинграда в Нижний Тагил. Пережила смерть матери и оставшейся в Ленинграде няни, аресты и гибель многих старых друзей и знакомых. В осаждённом Ленинграде пропала часть дневников, архива и коллекций Ю. Юркуна, живописных работ и рисунков Ольги.

В 1949 году она вернулась в родной город. Прописана Гильдебрандт-Арбенина была в коммунальной квартире на Таврической улице в Ленинграде, но только изредка ночевала в том жилище: сосед не давал житья. И Ольга Николаевна жила у подруги Юлии Полаймо в квартире на Невском проспекте. Работала. И все годы вела записи, пытаясь осознать, переосмыслить своё прошлое: «И на руках меня носили много… И называли меня лилией и мимозой (даже учителя в гимназии), ландышем и розой, — Мадонной и Сильфидой, Венерой и Гебой, — но чаще всего — Психеей. И вот жизнь отлетела. И всё, всё, что было радостного и хорошего, отлетело навеки. Счастья не было никогда. Всегда что-то мешало». Она переживала, очень переживала за всех, с кем сводила её судьба, терзала себя горькими раздумьями: «Неужели я несу гибель тем, кого я люблю, и кто меня любит? Погибли Гумилёв и Леня. Сошёл с ума и умер Нике (Бальмонт)… Погиб Мандельштам. Я приношу несчастье, я, которой говорили, что я символ счастья и любви…»

В своих дневниках она задавала себе бесконечные вопросы, пытаясь понять, кем является в нашем мире — пылью на дороге Вселенной или звездой на Божественном небосклоне? Ольга Николаевна была уверена, что «осталась только тенью в чужих судьбах». Но есть удивительные картины (сохранившиеся работы передал в Музей Анны Ахматовой в Фонтанном доме душеприказчик Гидьдебрандт-Арбениной петербургский художник Рюрик Попов), изданы воспоминания и дневниковые записи, показывающие глубину, одарённость, многогранность её личности. И главное, остались стихи наших русских поэтов о любви к ней, целый «спецхран» великой словесной материи…

«И всё же, мне кажется, она была не в том месте, в котором положено было быть такому человеку, как она. Ольга Николаевна заслуживала большего», — считает известный художник по костюмам, дизайнер, заслуженный художник России Вера Зелинская. Вера Евгеньевна работала на киностудии «Ленфильм» как раз в то время, когда там трудилась О. Гильдебрандт-Арбенина. И только несколько лет назад Вера Зелинская узнала о том, что Ольга Николаевна была той самой музой Серебряного века.

…Похоронена Ольга Николаевна на старом Казанском кладбище города Пушкина. На скромном обелиске выбит лик юной Ольги с известной её фотографии. Могила заброшена, заросла травой. Рюрик Попов в 2019 году ушёл из жизни, ухаживать за могилой сегодня некому.

А последняя запись в дневнике Ольги Гильдебрандт-Арбениной была сделана в 1978 году: «Юрочка вернётся. Он жив. Я знаю…» И тут же — страничка со стихотворением Константина Симонова «Жди меня» из отрывного календаря. Древняя мудрость утверждает: за прошлое в ломбарде ничего не дают. Но кто знает, кто знает…