Вот и ещё страница.
Пишу по указке свыше,
Потом критикую строчки,
Нещадно сдаю их в брак.
Ни в чём не повинные буквы
Прячут смущённые лица,
Открыто завидуют точкам:
Этим не ведом страх
Встать не туда, запнуться,
Выпасть, не появиться.
Каторжная работа
У алфавитных служак.
Слово — похлеще птицы,
Выпустишь порезвиться,
Глянешь: застряло слово
В чьих-то случайных глазах.
Буквы никто не ценит,
Труд их скупой и нищий,
И не сравнится с медью
Варфоломеевских труб.
Они, как обычные люди
земных незаметных профессий — но! —
Ни текстов, ни песен, ни писем
Не станет без маленьких букв.
* * *
Выбыл ещё один день
Карательно-трудный,
На Трубной сидит музыкант
И щекочет флейту,
Клеит друг к другу
Лентой ноты.
Люди, как шпроты,
Прижались боками,
Под сапогами нечистыми
Часто стучит дорога,
Много из них не помнит ни Чёрта,
Ни Бога,
Ни красоту, ни радость,
А лишь усталость.
Кто-то ведёт диалоги с городом,
Пишет на стенах послания,
Здания, как мироздание,
Высятся стылым рифом,
Мифом мелькают недели,
Эхом Скрепят качели на Маяковской.
Выжить бы здесь, Владимир Владимирович,
«Спать, — отвечает, — пора,
Поздно».
* * *
Отмерь мне неба вдоволь наглядеться, Мир!
Малинового вдоль, кудрявым с краю облачковым стадом.
Я небом любоваться буду рада,
Ты любоваться небом мне позволь.
Без суеты и списка важных дел,
А медленно, смакуя и целуя,
Без помпы, пафоса надменной аллилуйи,
А бережно, напевно,
так ладонь
родительская нежно гладит темя,
И отпускает глинистое бремя,
И отступает жилистая боль.
Открой мне сердце, сохрани тепло,
Улыбку, трезвость, дармовую радость,
Простых вещей ликующую сладость,
Позволь мне, Мир, бывать в ладу с собой...
Когда глаза мои туманит небыль,
Когда слова мои — бессвязный лепет,
Позволь стоять и любоваться небом.
* * *
Смотри в меня! Я — отражённый свет
На коже зайчиками вместо поцелуев.
Смотри, как я смеюсь, и как танцую,
Узорчатой вуалью первый снег
Накроет город.
Мы идём скитаться
По белым улицам,
не расцепляя пальцев.
Смотри, я — на дорожках новый след.
Я — ниточки фонарной преломление,
Я — твой мотив, сердечное томление,
Застывшей льдинки редкий самоцвет.
Смотри! Я ничего не утаю!
В твоих зрачках счастливо обитая,
Смешливой искоркой навеки замирая,
Я согреваюсь. Таю. Я люблю.
* * *
Осень рано закончила все дела:
Промотала, проквасила, сорвала,
Честно сделала всё, что была должна,
А теперь, вот, мается.
А на дереве старом кленовый лист
Из последних жилок пластинкой вниз,
Как за скалы отвесные альпинист,
За кору цепляется.
Помнит лист, как живым и зелёным был,
Помнит ветер, грозу и костёрный дым,
Не забыл, совсем ничего не забыл,
Да и можно, разве.
Он звенел, он резвился, он не тужил,
Уважал закон, соблюдал режим,
Он считал, что нисколько не заслужил
Золотой заразы.
Время шепчет ему: «Не упрямься, молю,
Там, за гранью, ты тоже увидишь зарю,
Ты умрёшь, но я тебя одарю,
Будет лучшая эра, новая!»
Лист подобен отчаянному бунтарю,
Он орёт в лицо самому октябрю:
«Я люблю ЭТУ жизнь, вот такую люблю,
Мне плевать, что она КЛЕНОВАЯ!»
* * *
Уходя, выключайте свет.
Эта комната больше не будет жилая.
Постепенно ваш образ и дух выживая,
Она станет надгробием.
Нейронный след
Обесточенной серой вытертой плетью,
Заплутав на пролётах лестничной клети,
Утыкается в надпись:
«Выхода нет».
Вас проглотит обычная пыль,
Ежедневно и нощно на всём оседая,
Каждый привкус и призвук собой покрывая,
Она саваном служит.
Небыль и быль
В парном танце рисуют круги на паркете,
Они спелись, резвятся и лишь на рассвете
соглашаются шёпотом:
всё-таки был.
Уходя, уходите, идите без слов.
Не цепляйте словами, не бередите.
Уходя, уходите,
А что до мостов? Ну а что до мостов?
Жгите!
* * *
Исторически так на Руси повелось,
Эти штампы исконны.
Баба — вовсе не «ветер в копне волос»,
Баба — избы и кони.
Это левой одной с магазина тащить
Восемь вёдер картошки,
Это, губы поджав, ни о чём не просить,
лоб морщинить гармошкой.
Это туфли купить себе только тогда,
Когда сносятся эти.
А колечко? Совсем раскаталась губа,
Надо лучшее — детям!
Это все комплименты встречать, ополчаясь:
«Юбка старая, что вы!»
Это с третьей работы прийти и сейчас же
Выгладить шторы.
Это жить суетой: отойди, я сама,
Баррикады рядами.
Тяжела твоя доля, богиня ума,
Только чьими руками?
