* * *

И ночь была, и длился ясный день.
И рдел очаг, чего ему не рдеть?
И спорилась работа — форма спора.
И старились. И умирали скоро.
Однажды мёртвых стало большинство.
Но не кончалось жизни вещество.
Менялись обстоятельства, детали,
Как будто живших жмурики питали,
Как паруса подпитывает ветер.
И не было границ меж тем и этим.


* * *

Опрокинешь ковш Большой Медведицы —
Заструится ливень из ковша.
И гроза застонет и засветится,
Точно бесприютная душа.
Вот она взлетает в белом саване,
Потрясая молний кандалы.
И лежит деревня тихой сапою,
И деревьев мечутся стволы.


* * *

Деревьев бабочки взлетели,
Как бригантины с парусами,
Но это вовсе не смертельно,
Да, мы попробовали сами.
Они целуют розу ветра,
Влекут нектар её наружу.
Все эти старенькие ветлы,
Все эти яблони и груши.


* * *

Вдыхаешь жар и выдыхаешь жар,
Как будто дышишь из последних жабр.
И чувствуешь гортанью воспалённой,
Как протекает воздух раскалённый.
Так, видно, рыбы чувствуют в аду,
Когда рыбак, приставленный к труду,
На берег свой выпрастывает сети:
Взлетаешь ввысь и умираешь в свете.


Сельская колыбельная

Дремлют сад, огород и так далее,
Дремлют скотники, дремлют аграрии.
И лопате с киркой
Тоже нужен покой,
Так что спи, дурачок!
— Сам такой!
Спят растения в позах патрициев.
Спит правление, дремлет полиция.
Спит на грядке сорняк,
Спят личинки в корнях,
Спит плотина на речке в огнях.
Спят в корове продукты молочные,
Не орут петухи полуночные.
Дремлет сторож цепной,
Дремлет ветер степной,
Мир иной, не помянутый мной.


* * *

Нам степь рисует Эндрю Уайет
По колоску, по колоску,
Но он, бывает, выпивает,
Глушить пытается тоску
По этим кривеньким хибарам,
И по соломенным валкам.
Где только ветер правит балом
На радость лисам и волкам.
А иногда Ван Гог, бывает,
Ворон рисует и быков.
И он, конечно, выпивает,
Но не чурается валков.
С утра поедет, как просохнет,
Пичуга порх из-под колёс.
А в поле высится подсолнух,
И зреют гречка и овёс.


* * *

Меня кормила мама
Берёзовою кашей.
Мой белый бог — реклама,
Мне чёрный бог не страшен.
Я вышла на поверку,
Я честь не уронила.
И номерок поверху —
Обычные чернила.
Вот, только цифры сверим:
Таков у нас порядок.
И обернусь я зверем,
И заскольжу меж грядок.


* * *

Ты в этой летней жизни,
Конечной летней жизни,
Какой подашь мне знак,
Ромашку или мак?
Вспорхнешь ли куропаткой,
Кольнёшь ли под лопаткой,
Но я сочту за честь
Твою любую весть.
Покуда ветер в соснах,
Покуда ходим розно
Под небом голубым,
Кто в лес, кто по грибы.


* * *

Мне любо в Монголии внутренней
Свой кофе потягивать утренний.
Смотреть, как по небу страны
Верблюды плывут и слоны.
Как ветер нас делает полыми,
Свободными злыми (гла) монголами,
Идём от луны до луны,
Гоняя в степи табуны.
И дым поднимается кольцами,
И стадо гремит колокольцами.
В достатке кумыс и кошма.
И, кажется, смерть отошла.


* * *

Когда мы касались любви,
Тогда мы казались людьми.
А нынче мне стало казаться,
Что мы перестали касаться.
Наверное, это чума.
Наверное, это зима.
И хрупкость такая в природе,
Как речку по льду переходим.